Тот еще апельсин

Я прочла книгу за несколько часов.
Наконец-то фильм Кубрика становится понятнее! Все было так просто, банальная расстановка акцентов. Меня отвлекли актеры однажды, вот и все. Но от чего именно?

Еще раз открываю книгу и пытаюсь понять, что меня напугало. Явно не слог, не описание насилия, не безжалостность Алекса.
Погодите-ка, а почему меня не пугает его ненависть к людям? Ответ в манере речи, наверное? Она такая подростковая. Обыденная. Без подробностей.
Я повторяю про себя: "ноги-ноги-ноги!". Где-то между пауз слышу смех. Знакомый смех.
Смотрю на Алекса со стороны. Вот ему четырнадцать, вот пятнадцать, вот он, красивый мальчик, все не меняется. Вот восемнадцать. Наливаю себе стакан молока - смутное ощущение тревоги не отпускает.
"Бллин".
Двойная "л".
Повторяю еще раз.
"Бллин".
И тут в ужасе понимаю - да я же знаю Алекса, лично. Этого человека я вижу почти каждый день, его просто зовут иначе, но вот он - смех, вот она речь, вот ему пятнадцать лет, вот восемнадцать, а его взгляд не меняется. "Алекс" оглушен величием музыки, но не понимает, что происходит; озлоблен, запутан, безмятежно жесток. Вроде бы, умный, но когда он смеется в нем есть нечто... bezumenoe.
Возвращаюсь к первой странице. "Молоко +".
Да. Мой личный Алекс тоже его любит. В одном стакане: Бах плюс "бллин".
Эй, автор, ты ведь тоже его пробовал? Или ты знаешь тех, кто сидит уставившись на свои ногти, а те все желтеют, желтеют, желтеют. И нет рамок между добром и злом: остались только музыка, оргазм и голод, и вечное чувство предательства.
И ты смотришь на свои желтые ногти, а они все расширяются и расширяются. И ты не прочел ни одной книги за три года, твоя мама уехала на несколько лет, твою комнату занял чужой человек, тебе все время всего мало, ты оглядываешься по сторонам, испытывая бесконечную, странную тоску вперемешку со злобой.
И вечный зимний день за окном.
И он не закончится ни в пятнадцать, ни в восемнадцать, ведь ты пьешь "Молоко +".

Я знаю Алекса.
Я слышу его смех почти каждый день.
Ему недавно исполнился двадцать один год. И я не знаю, давать ли прочитать ему эту книгу. Боюсь, он не найдет в поведении Алекса ничего страшного, лишь спросит меня - где этот бар и нет ли у меня "молока".
Я знаю Алекса. Ты знаешь Алекса.
Мы все знаем Алексов - они ходят между нами и постоянно оглядываются.