21 августа 1919 года 180 слушателей vi Киевских командных курсов Красной Армии, приказом наркома по военным и морским делам Украины Н. И. Подвойского, были досрочно произведены в командиры и направлены рядовыми в прорыв против Петлюры. Молодые командиры пополнили состав так называемой Железной бригады курсантов.
Нарком Подвойский вручил каждому выпускнику удостоверение с красной звездой на обложке. Одним из 180 курсантов был 15-летний Аркадий Голиков, будущий писатель Аркадий Гайдар.
Гайдар позднее рассказывал своему приятелю Борису Заксу:
“Подвойский обратился к нам с речью:
– Вы отправляетесь в тяжелые битвы. Многие из вас никогда не вернутся из грядущих боев. Так пусть же в память тех, кто не вернется, кому предстоит великая честь умереть за Революцию, – тут он выхватил шашку, – оркестр сыграет «Похоронный марш».
…Мурашки бежали по телу. Никому из нас не хотелось умирать. Но этот похоронный марш как бы оторвал нас от страха, и никто уже не думал о смерти”*.
Биограф Гайдара Борис Камов сравнивает это посвящение красных командиров с ритуалом японских камикадзе. Перед последней атакой боец выпивал чашку сакэ, поминая сам себя, символически присутствуя на собственных поминках.
О другом опыте смерти Гайдар рассказывает в автобиографическом рассказе 1926 года – “Первая смерть”.
Этот текст Гайдара состоит из сюжетной рамки и собственно рассказа героя.чя
Врач вводит героя в гипнотическое состояние. Через 54 минуты герой просыпается и доктор просит рассказать его о событии августа того же 1919 года:
“Боя не было – должен был быть скоро. По цепи, по ротам поехала батальонная кухня. И с той стороны никчемный и ненужный снаряд зажужжал, разрывая серое полотно воздуха, и с фейерверочным треском разорвавшись шрапнелью, сорок из двухсот пятидесяти пуль всадил в стенки походной кухни.
– Командир роты, – сказал мне, подъезжая, помком полка, – бой близок, а люди голодны. Идите в тыл, в штаб, и скажите, что я приказал прислать консервов. А если нет, то сала, и потом пусть вскипятят хотя бы воду для чая, В общем, сделайте!..
Я повернулся и пошел. Тропка изгибалась меж кустами. Я шел к себе. Впереди была цепь. И поэтому я был спокоен. И когда сзади послышался лошадиный топот, я не повернул даже головы, а просто сделал полшага в сторону с тем, чтобы пропустить скачущих кавалеристов.
Но топот вдруг резко оборвался. Горячее лошадиное дыхание опалило мне шею. Послышался металлический лязг двинутого затвора, и на своем затылке я почувствовал холодное прикосновение винтовочного дула.
Негодуя на дураков-кавалеристов, я осторожно, иначе бы мне раздробили череп, поворотил голову – и умер в ту же минуту, потому что увидел вместо наших кавалеристов два ярко-красных мундира и синие суконные шаровары, каких ни бригада, ни красноармейцы никогда не носили.
«Кончено, – мелькнула тысячесекундная мысль, – как это ни больно, как ни тяжело, а все равно кончено». И побледнев, я пошатнулся с тем, чтобы, по железному закону логики, спусковой крючок приставленной к затылку винтовки грохнул взрывом.
– Наш! – коротко крикнул один.
Шпоры в бока, нагайки по крупу, и опять никого и ничего.
Посмотрел вокруг, сделал машинально несколько шагов вперед и сел на срубленный пень. Все это было так дико и так нелепо. Ибо вопрос был кончен: позади были петлюровцы. И опыт войны, и здравый смысл, и все-все говорило за то, что я обязательно должен был быть мертв.

Далеко на левом фланге, отбивалась бригада красных мадьяр. Бригада была разбита, и двое мадьяр прискакали сообщить об этом в штаб нашего полка.

– Как странно, – сказал мне доктор, – сейчас, вероятно, вы ничего не помните. А у нас записано: «…и у одного из них с правой стороны не хватало на груди медной пуговицы…»
– Да, этого я не помню
– Это у вас в подсознании, и навсегда, – был ответ доктора.”**

* Закс Б. Гайдар-Голиков // Жизнь и творчество А. П. Гайдара. М.: Детская литература, 1964. С. 232.
** Гайдар А. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 3. М.: Детская литература, 1981. С. 308–309.