Моими главными героями в "Шоколаде" стали Гийом и Чарли. Я ждала их появления, сочувствовала горю Гийома и переживала за здоровье его собаки. Не перестаю удивляться, как книгам удается попадать в руки в самый нужный момент?

— Держи, Чарли. Ешь, старина. — Голос Гийома неизменно теплеет, когда он обращается к своему питомцу, и всегда пронизан печалью. Пса он купил сразу же после смерти отца, сообщил он мне. Восемнадцать лет назад. Однако собачий век короче людского, и они состарились одновременно.
— Это здесь. — Он показывает мне опухоль под челюстью Чарли. Она размером с куриное яйцо, торчит, как нарост на дереве. — Всё время растёт. — Он помолчал, почёсывая пса по животу. Тот с наслаждением потягивается, дрыгая лапой. — Ветеринар говорит, ничего сделать нельзя.
Теперь мне ясно, почему полнящийся любовью взгляд Гийома омрачён сознанием вины.
— Ведь старого человека не усыпляют? — с жаром доказывает он. — Нет, пока в нём… — он подыскивает нужные слова, — не угасло стремление к жизни. Чарли не страдает. Вовсе нет. — Я киваю, понимая, что он лишь пытается убедить самого себя. — Лекарства убивают боль.
Пока, — беззвучным эхом звенит непроизнесённое слово.
— Я пойму, когда настанет час. — В его добрых глазах отражается ужас. — И буду знать, как поступить. Я не испугаюсь.

Мимо идет Гийом, уже без Чарли, но на запястье одной руки у него по-прежнему болтается поводок из яркого пластика. Без своего питомца он кажется потерянным и несчастным

Перед самым закрытием, когда Арманда допивала свой шоколад, собираясь уходить, неожиданно появился Гийом. На этой неделе он почти не заглядывал в шоколадную. Вид у него помятый, бесцветный, под полями фетровой шляпы прячутся грустные глаза. Педантичный всегда и во всем, он поприветствовал нас с присущей ему сдержанной церемонностью, но я видела, что он чем-то озабочен. Плащ на его ссутуленных плечах висит как на вешалке, будто под ним вообще нет плоти. В мелких чертах, как у обезьяны-капуцина, застыли недоумение и мука. Он пришел без Чарли, но я опять заметила на его запястье собачий поводок. Анук с любопытством воззрилась на Гийома из кухни.
— Я знаю, вы уже закрываетесь, — отрывисто, но ясно произносит он, как храбрящаяся невеста солдата в одном из обожаемых им английских фильмов. — Я вас долго не задержу.
Я налила ему чашечку черного шоколада-эспрессо и подала на блюдце с двумя штучками его любимых вафель в шоколаде. Анук, взгромоздившись на табурет, с завистью смотрит на них.
— Я не спешу, — заверила я его.
— И мне некуда спешить, — со свойственной ей прямотой заявила Арманда. — Но, если мешаю, могу уйти.
Гийом покачал головой:
— Нет, что вы. — Свои слова он подкрепил улыбкой. — У меня нет секретов.
Я догадывалась о его несчастье, но ждала объяснений. Гийом взял одну вафельку, машинально надкусил ее над ладонью, чтобы не накрошить.
— Я только что похоронил Чарли, — ломким голосом сообщил он. — Под розовым кустом в моем садике. Он бы не возражал.
Я кивнула:
— Уверена, он был бы только рад. — В нос мне бьет кислый запах почвы и мучнистой росы — запах горя. Под ногти Гийома тоже забилась земля. Анук не сводит с него серьезного взгляда.
— Бедный Чарли, — говорит она. Гийом будто и не слышал ее.
— Мне пришлось усыпить его, — продолжает он. — Он уже не мог ходить и скулил все время, пока я нес его к ветеринару. И всю прошлую ночь скулил не переставая. Я не оставлял его ни на минуту, но уже понимал, что это конец. — Вид у Гийома виноватый, словно он стыдится своего невыразимого горя. — Глупо, конечно. Как говорит кюре, это ведь всего лишь собака. Глупо так убиваться из-за пса.
— Вовсе нет, — неожиданно встряла в разговор Арманда. — Друг есть друг. А Чарли был хорошим другом. И даже не слушайте Рейно. Он ничего в этом не понимает.

Когда я начала читать Шоколад, прошло около недели с тех пор как мы узнали о болезни нашей собаки. У него с безумной скоростью росла метастаза, она уже была размером с яйцо. Прямо под челюстью. Мы каждый день стараемся ему помочь, но я пойму, когда настанет час, не дам ему мучиться, обещаю.