3 Люди выбирают обычно самый жуткий из всех смыслов, даже если автор имел в виду совсем другое.(с)

Я не буду перечислять, сколько евангельских версий я уже прочитала: и канонических, и известных, и почти никем не замеченных, и серьёзных, и не слишком. Нравится мне это почему-то, всё ищу что-то, когда найду — пойму. Наверное. Узнав, что у Филипа Пулмана есть своё переложение евангелий, я удивилась. Всё-таки Пулмана я воспринимала как ненавистника церкви и религии и такого от него точно не ожидала, но на свой страх и риск решила всё же прочитать это произведение. Может быть, и зря, ибо у меня было желание бросить книгу ещё в начале, как я поступила с Сарамаго.

Моё восприятие Пулмана, несмотря на это, не изменилось. Диалог с ним после "Тёмных начал" у меня был вполне хороший, но на "Добром человеке..." я словно запуталась. Одно высказывание часто перекрывало другое, противоречие громоздилось на парадоксе. Простите за избитость сравнения, но это напомнило мне, каково плыть по реке с сильным течением, буквально сшибающим тебя с ног даже на мели, а потом у берега попасть в обратное течение. Из плюсов книги я бы отметила только саму идею, которую я раньше не встречала, поэтому она мне показалась достаточно интересной. Причём если сначала Иисус — сорванец и обычный мальчишка, а Христос — задумчивый тихоня, проводящий время в молитвах, то потом всё меняется. В итоге непонятно, что же хотел донести этой сумятицей Пулман. Я всё время думала: "А зачем же ему два человека? Неужели он обыграет это в конце?" Увы, так и было. По-моему, я, как в цитате из заголовка, увидела именно самый жуткий смысл, пусть и на мгновение, и мне это не понравилось.

Сам "Добрый человек..." показался мне каким-то недоработанным черновиком. Персонажи схематичные, причём даже главные. Язык сухой и невыразительный — это так не похоже на автора "Тёмных начал"... Местами просто идёт такой иронический пересказ евангелий, разбавляемый лишь взглядом со стороны Христа. Иисус, возможно, удачно раскрыт Пулманом в Гефсиманском саду — как раз пошло обратное течение. Кстати, я так и не поняла, что там были за незнакомец с табличками и осведомитель, — вряд ли я это разгадаю и позже. Иуда оказался волей автора за бортом, Иосиф, Мария, Иоанн, Пилат, Каиафа и другие стали послушными фигурками, нужными строго по функционалу.

В итоге произведение для меня выглядит сумбурно, идея на первом плане закрыла собой форму. Читать я не советую, потому что местами скучновато, для экзотики только если.