4

Периодически после трудов великих мастеров модерна или святых отцов, я беру почитать бабские романы. Потому что каким бы гурманом ты не был, если ты получаешь радость от бутылочки кока-коллы, то это самый лучший повод изредка слышать любимый звук: «Пш-ш-ш-с».

Что мне понравилось в этой книге — Гилберт развила теорию Чехова. Если по Чехову, на сцене не должно присутствовать ничего лишнего, а всякое ружье, присутствующее, должно выстрелить; то у Гилберт на сцене нет ничего, а ружья появляются за секунду до выстрела, т.е. присутствуют на сцене ровно столько времени, сколько нужно для взвода курка.

Гилберт достаточно талантливо вводит персонажей по ходу действия, настолько мастерски, что появление родной сестры героини в середине романа никак не нарушает стройности повествования. Это подобно интерьеру, в котором просторно и светло, но окна вы заметите только если вдруг захотите взглянуть на улицу — но и заметите быстро.

Мне особенно понравилась эта техника тем, что, если я встречаю на странице персонажа и не могу сразу вспомнить, знаком ли я с ним, я всегда уверен, что не знаком, и потому предвкушаю удовольствие от нового эпизода повествования. Ну, короче, все для тебя!

Однако, в целом Гилберт в этой книге выглядит неубедительно, неуверенно, суетно, при этом оставаясь не по женски скупой на эмоции. Гилберт рисует свою героиню как интеллектуалку, но целостности личности ее так и не создает. В книге есть достаточное количество цитат и ссылок, но они аморфно охватывают как Бхагават-Гиту и суфистическую поэзию, так и американские телесериалы 1980-х. Это могло бы быть постмодерновым явлением, но этот аморфный список литературы 1) не обнаруживает никакого чувства вкуса составителя и 2) полностью игнорирует Библию, Гомера и Шекспира, так что подобный кредит доверия выдавать бессмысленно.

Три части книги, посвященные трем разным странам, разваливаются, Гилберт не смогла создать стержня, объединяющего их. Не смотря на то, что их, без сомнения, объединяет душа автора, в процессе автобиографического душеизлияния это объединение теряется. Это три контрастных повести.

В первой повести изобилует эпикуреизм одинокой американки в Италии, и эта повесть сильнее других отвязывается от остальных. Вторая — самая скучная повесть, самая неуверенная и несуразная. Третья повесть о сказочном Бали удалась лучше всего, хотя это произошло, вероятно, благодаря банальному ее сюжету.

Как мне видится жанр этой книги, она должна быть смешна, но, увы, смеялся я над ней не часто. И те немногие шутки, что я нашел в ней, как например: «Когда я на днях позвонила маме и призналась, что встретила очень хорошего человека, — “но, не падай, мам, — ему пятьдесят два”, ее это совершенно не смутило. Она лишь ответила: “Ну, знаешь, Лиз, у меня для тебя новость. Тебе тридцать пять.”» — эти немногие шутки непосредственно выдают структуру повествования — нелепую женскую суету.

Также книга обладает весьма заурядным теософским изъяном: западный человек, который ничего не понимает в христианстве, потому что его не устраивает католический формализм, едет в Индию, на Бали... чтобы найти Бога... и даже не задумывается над вопросом: в чем же состоит христианская вера в этого самого Бога? И в результате мы получаем пуританскую американку, которая приехала в индийский ашрам, чтобы изучить медитативные практики и найти, наконец, Господа Бога, но которая относится к Иисусу как к наисвятейшему праведнику и проповеднику, оставившему после себя, якобы, целое учение о морали и нравственности...

И тем не менее, книжку не хотелось отбросить во время чтения, и, что самое удивительное, я почерпнул из нее некоторые любопытные вещи, в том числе и из области религиозного чувства. Закрыв последнюю страницу, я обнаружил себя благодарным этой книге, за что ей самая честная четверка :)