4 Назови свою недотыкомку

"Балы, красавицы, лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки..."
Э-э-э... Вам не сюда. Вы ошиблись текстом. А что, вы серьезно тосковали по альтернативной глянцевой [России]? (Здесь можно подставить любую страну на самом деле.) Оглянитесь! Как насчет пьяни, хамла, быдла и ваты?.. Кто проплаченный нацик? Я - проплаченный нацик?.. А как насчет классика серебряного века Федора Сологуба?!. Он первый начал!

На самом деле, конечно, не первый (и, дай Бог, не последний). Но прошелся по соотечественниках серьезно. Все, от чего читатель классической литературы хочет убежать в вальсы Шуберта, похрустывая французской булкой, - в тошнотворном провинциальном мире Сологуба. Естественно, это наднационально, можно подставлять любой народ, без исключений, дело не в территории, а в тоскливо одинаковых людях и в изощренном ракурсе взгляда (хотя почва для цветочков и ягодок бывает более и менее благоприятной). Также естественно, что рассказывать о недостатках соотечественников - очень, очень неблагодарное дело (рассказывать же о недостатках соседей - вообще мрак, так что выбор невелик и иногда лучше хрустеть французской булкой, чем говорить... думай о хорошем... надо мыслить позитивно... мы тут все Д'артаньяны... а за сгущение и очернение прекрасной действительности также статейка придумана). Умный человек поймет, что истина - она ​​в том непреодолимом пробеле между стереотипными образами лакея и юнкера, даже если они стоят в одной строке отнюдь не вальса Шуберта, и называя грешки собственного народа, автор высказывает не ненависть к нему, а боль за него. Ну, будем думать, что книги Сологуба читают именно умные люди, а не прототипы.

Я никак не тяну на томную красавицу 19 века, тонкий налёт хороших манер быстро слетает от ненавистного бытового хамства. И меня неслабо трясет от главного героя "Мелкого беса" Передонова - прозрачного, как водочное стеклышко. Тупость, разврат, пьянство, грубость, мерзопакостность... Учитель... Буэ-э... Хочет стать инспектором. Завидный жених... Буэ-э... Почему мне неодолимо мерещится, что я встречала пару таких?.. Когда в одном эпизоде Передонов с сожительницей (якобы троюродной сестрой) Варварой ​​стали пакостить стены квартиры, из которой планировали уехать, оставляя на обоях жирные пятна и следы от обуви, я разрядила в них свой ментальный Калашников и... таким образом сама выпустила собственный легион мелких бесов. Потому что в этом суть. Мелкий бес - он в каждом: читателе и персонаже Сологуба, в окружении провинциального (да ладно, чем столица хуже?) общества. Нетерпимость, жадность, вредность... у каждого свои болевые точки и тоненькие ниточки терпимости, которые рвутся от определенных раздражителей.

Парадоксально, но Передонов оказывается даже лучше других, потому что его отвратительность по крайней мере очевидна. Проще, честнее, когда бес ходит без маски, становится на табуретке и читает свои пошлые стишки, не стесняясь ковырять пальцем в носу. Недотыкомка Передонова не прячется - честная, искренняя недотыкомка... почти симпатичная уже благодаря своей открытости.

Я сначала была возмущена тем, что автор сделал Передонова действительным сумасшедшим - несознательность снимает ответственность за преступление. Транспортное (и не только) хамло - полностью в сознании. А если у человека "и справка есть" - что с него еще взять. Это некоторое алиби. Сологуб, так нечестно! Современное общество за инклюзию. А я не хочу растить терпимость к передоновым. ("Хочешь, я убью соседей, что мешают спать" - ласково предлагает мне моя злая, нетерпимая недотыкомка.)

А вы попробуйте - заметьте, поймайте, признайте вашего мелкого беса без справки, без безумия, беса нарядного, чистенького, в обложке хороших манер. Беса милого и веселого, в кружевах и чепчике - привычного и родного. Слабо? Слабо...

И журчал, и журчал нежный, быстрый Людмилочкин лепет, и развеивал дымом химерическое здание передоновской лжи. Только сравнить — безумный, грубый, грязный Передонов — и веселая, светлая, нарядная, благоуханная Людмилочка. Говорит ли совершенную Людмила правду или привирает — это Хрипачу было все равно...

Вторая существенная линия "Мелкого беса" Сологуба - неоднозначные, болезненные отношения хохотушки Людмилы и гимназиста Саши, красивая, веселая, эротическая недотыкомка. Бес неправды в светлых шелках и тяжелых ароматах духов ар-нуво. Бес, соблазняющий невинного (вот честно) мальчика, пробуждающий то спящее, чувственное, что еще не готово просыпаться, чему свое время и свое место. Бес сластолюбия, вынуждающий лукавить, врать другим и - самому себе. Ой, какие мелочи. Что тут такого. Это естественно... Было бы естественно - не было бы статьи за совращение несовершеннолетних, да и не нужно было бы учить Сашу "естественному", да и не нужно было бы прятаться и лгать, если все так невинно. Мелкие бесы манипуляции, искушения, хитростей, разбуженной сексуальности, ой, ну мелкие же, миленькие, сладенькие, невинные бесята...

Мелкие чертики шмыгают на каждой странице. Шушукаются бесы сплетен. Корчат морды бесы двуличия, льстят потенциальному инспектору. Томно строит глазки каждому-любому невинная недотыкомка Хочузамуж.

Это что! В зверинце-паноптикуме Сологуба есть даже "невинный" бес... правды - бес пересудов и злобы. Куртуазность серебряного века? Изысканность манер и деликатность чувств? Нет, не слышали. Вершина злорадно выдает Передонову тайну поддельных Варвариных писем - всего лишь говорит правду! Она прекрасно осознает, что может натворить ее злоправда (и она действительно приводит к убийству!): "Вершина радостно смотрела за ним, и черные дымные тучи быстро вылетали из ее темного рта, и неслись и рвались по ветру"... У каждого, у каждого своя недотыкомка! Ну, присмотритесь, признайтесь!..

Иногда в тяжелый, неподвижный, мертвый воздух текста залетают веяния снаружи - далекое эхо серебряных колокольчиков серебряного все же века, поэтизмы в беспросветной мутной прозе. Вот крадется мимо храпящих потных тел невесомая тучка: "Тучка бродила по небу, блуждала, подкрадывалась — мягкая обувь у туч, — подсматривала". И не поймешь, то ли получил глоток свежего воздуха, без которого текст задушил бы тебя беспросветностью, то ли вылезла кокетливая недотыкомка претенциозности, эстетства, чужая в этом мрачном романе, искусственная в своих незапятнанных белых кружевах.

Надо признать, что "Мелкий бес" - все же классика второго эшелона. Это не великие бесы высшей (или правильнее сказать низшей) иерархии ада Достоевского, не архетипические мертвые души Гоголя. Потому что, например, размаха достоевщины нет, а размах вызывает как минимум уважение и очарование (одна вещь - грандиозное, даже красивое смертельное цунами, другая - обдать грязью из лужи). Потому что нет мучительной неоднозначности: автор просто и в лоб говорит о персонажах "глупый", "уродливый", "некрасивый", "тупой". Потому что нет гоголевской изматывающей любви к мертвеньким, да родненьким: многие находят какие-то общие черты свои или близких с Коробочкой или Маниловым, при этом даже немного симпатизируя смешным и безобидным чудикам, симпатизировать же Передонову Сологуба невозможно. Даже читатели масслита, бывает, возмущаются неизменности, отсутствию прогресса у персонажей янг эдалта, тем более от классики ждешь более тонкой игры с читателем, более сложного психологического разгадывания героев.

Мелкие бесы Сологуба - не страсти, а страстишки, грешки, именно что мелкие лохматые недотыкомки и недоумершие провинциальные душонки. Однако не менее, а может, и более отвратительные, потому что такие близкие и узнаваемые.

Па-беларуску...

"Балы, красавицы, лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки..."
Э-э-э... Вам не сюды. Вы памыліліся тэкстам. А што, вы сур'ёзна тужылі па альтэрнатыўнай глянцавай Расеі (тут можна падставіць любую краіну насамрэч)? Азірніцеся! Як наконт п'яні, хамаў, быдла і ваты?.. Хто праплачаны нацык? Я - праплачаны нацык?.. А як наконт класіка срэбнага веку Фёдара Салагуба?!. Ён першы пачаў!

Насамрэч, вядома, не першы (і, дай Бог, не апошні). Але прайшоўся па суайчынніках сур'ёзна. Усё, ад чаго чытач класічнай літаратуры хоча ўцячы у вальсы Шуберта, пахрустваючы французскай булкай, - прысутнае ў ташнатворным свеце Салагуба. Натуральна, замест Расеі можна падстаўляць любы народ, без выключэнняў, справа не ў месцы, а ў людзях, сумна аднолькавых, і выкшталцоным ракурсе погляду (хаця глеба для кветачак і ягадак бывае больш і менш спрыяльнай). Таксама натуральна, што расказваць пра хібы суайчыннікаў - вельмі, вельмі няўдзячная справа (расказваць жа пра хібы суседзяў - проста плявузганне, так што выбар невялікі і часам лепш хрусцець французскай булкай, чым размаўляць, трэба защважаць добрае, давайце мысліць пазітыўна, мы тут усе Д'артаньяны, за згушчэнне і ачарненне прыўкраснай рэчаіснасці таксама артыкульчык прыдуманы). Разумны чалавек зразумее, што ісціна - яна ў тым неадольным прабеле між лакеем і юнкерам, нават калі яны стаяць у адным радку зусім не вальса Шуберта, і называючы грашкі ўласнага народа, аўтар выказвае не нянавісць да яго, а боль за яго. Ну, будзем думаць, што кнігі Салагуба чытаюць менавіта разумныя людзі, а не прататыпы.

Мяне няслаба трасе ад галоўнага героя "Дробнага беса" - празрыстага, як гарэлкавае шкельца. Тупасць, распуста, п'янства, грубасць, мерзапакаснасць... Настаўнічак... Буэ-э... Хоча стаць інспектарам. Чаму мне неадольна мроіцца, што я сустракала пару такіх?.. Калі Перадонаў з сужыцелькай (нібыта траюраднай сястрой) Варварай у адным эпізодзе сталі псаваць шпалеры і сцены кватэры, з якой планавалі з'ехаць, пакідаючы тлустыя плямы і сляды ад абутку, я разрадзіла ў іх свой ментальны калашнікаў і... такім чынам сама выпусціла ўласны легіён дробных бесаў. Таму што ў гэтым сутнасць. Дробны бес - ён у кожным. У кожным персанажу Салагуба, у атачэнні правінцыйнага грамадства. Нецярпімасць, прагнасць, шкодніцтва... у кожнага свае болевыя кропкі і крохкія нітачкі вытрымкі, якія рвуцца ад пэўных раздражняльнікаў.

Парадаксальна, але Перадонаў апынаецца вышэй ад іншых, бо ён прынамсі шчыры. Прасцей, праўдзівей, калі бес ходзіць без маскі, становіцца на табурэцік і чытае свае пахабныя вершыкі, не саромеючыся калыпаць пальцам у носе. Недатыкамка Перадонава не хаваецца - чэсная, шчырая недатыкамка... амаль сімпатычная ўжо праз сваю адкрытасць.

Я спачатку была абураная тым, што аўтар адкрыта робіць Перадонава вар'ятам - несвядомасць здымае адказнасць за злачынства. Транспартнае (і не толькі) хамло цалкам у прытомнасці. Калі ў чалавека "і даведка ёсць" - што з яго яшчэ ўзяць. Гэта пэўнае алібі. Салагуб, так нячэсна! Сучаснае грамадства за інклюзію. А я не хачу гадаваць цярпімасць да перадонавых. ("Хочешь, я убью соседей, что мешают спать" - ласкава прапануе мне мая злосная, нецярпімая недатыкамка.)

А вы паспрабуйце - заўважце, злавіце, прызнайце вашага дробнага беса без даведкі, без вар'яцтва, беса прыбранага, чысценькага, у брані добрых манераў. Беса мілага і вясёлага, у карунках і чэпчыку - звыклага і родненькага. Слабо? Слабо...

И журчал, и журчал нежный, быстрый Людмилочкин лепет, и развеивал дымом химерическое здание передоновской лжи. Только сравнить — безумный, грубый, грязный Передонов — и веселая, светлая, нарядная, благоуханная Людмилочка. Говорит ли совершенную Людмила правду или привирает — это Хрипачу было все равно...

Другая важкая лінія "Дробнага беса" Салагуба - неадназначныя, хваробныя стасункі рагатушкі Людмілы і гімназіста Сашы, прыгожая, вясёлая, эратычная недатыкамка. Бес няпраўды ў светлых шаўках і цяжкіх водарах парфумы ар-нуво. Бес, які спакушае нявіннага хлопчыка, абуджае тое прыснулае, пачуццёвае, што яшчэ негатовае было прачынацца, чаму свой час і сваё месца. Бес, які змушае хітраваць, хлусіць іншым і - самому сабе. Ай, якія дробязі. Што тут такога. Гэта натуральна... Было б натуральна - не было б артыкула за спакушэнне няпоўнагадовых, дый не трэба было б вучыць Сашу "натуральнаму", дый не трэба было б хавацца ды хлусіць, калі ўсё так нявінна. Дробныя бесы маніпуляцыі, спакусы, хітравання, разбуджанай сэксуальнасці, ай, ну дробныя ж, міленькія, салодзенькія, нявінныя бесы...

На кожнай старонцы шчыгаюць дробныя чорцікі. Шушукаюцца бесы нагавораў. Крывяць пысы бесы двудушнасці, ліслівяць патэнцыйнаму інспектару. Томна строіць вочкі кожнаму-любому-адзінаму нявінная недатыкамка Хачузамуж (за Перадонава... замуж... хацець... буэ-э-э... а хочуць жа ад нямачымзаняцца ўсе спрэс жанчыны!).

Гэта што, у звярынцы-паноптыкуме Салагуба ёсць нават "нявінны" бес... праўды - бес пляткарства і злосці. Куртуазнасць срэбнага веку? Выкшталцонасць манераў і далікатнасць пачуццяў? Не, не чулі. Вершына зларадна выдае Перадонаву таямніцу падробных Варварыных лістоў - усяго толькі кажа праўду! Яна цудоўна ўсведамляе, што можа нарабіць яе злапраўда (і яна прыводзіць да забойства!): "Вершина радостно смотрела за ним, и черные дымные тучи быстро вылетали из ее темного рта, и неслись и рвались по ветру"... У кожнага, у кожнага свая недатыкамка! Ну, прыгледзьцеся, прызнайцеся!..

Часам у цяжкое, нерухомае, мёртвае паветра тэксту залятаюць павевы знадворку - далёкае рэха срэбных званочкаў срэбнага ўсё ж веку, паэтызмы ў беспрасветнай мутнай прозе. Вось крадзецца міма храплівых потных целаў бязважкая хмарка: "Тучка бродила по небу, блуждала, подкрадывалась — мягкая обувь у туч, — подсматривала". І не зразумееш, ці тое атрымаў глыток свежага паветра, без якога тэкст задушыў бы цябе беспрасветнасцю, ці вылезла какетлівая недатыкамка прэтэнцыёзнасці, чужая ў гэтым змрочным рамане, штучная ў сваіх незаплямленых белых карунках.

Трэба прызнаць, што "Дробны бес" - усё ж класіка другога эшалону. Гэта не вялікія бесы найвышэйшай (ці правільней сказаць найніжэйшай) іерархіі пекла Дастаеўскага, не архетыпавыя мёртвыя душы Гогаля. Таму што, напрыклад, размаху дастаеўшчыны няма, а размах выклікае прынамсі павагу і зачараванасць (адна рэч - грандыёзнае, нават прыгожае смяротнае цунамі, іншая - апырскаць брудам з лужыны). Таму што няма пакутлівай неадназначнасці: аўтар проста і ў лоб кажа пра персанажаў "дурны", "звыродлівы", "непрыгожы", "тупы". Таму што няма гогалеўскай вымотвальнай любові да мёртвенькіх, але родненькіх: многія знаходзяць нейкія агульныя рысы свае ці блізкіх з Каробачкай ці Манілавым, пры гэтым нават троху сімпатызуючы смешным і бясшкодным цудзікам, сімпатызаваць жа Перадонаву Салагуба немагчыма. Нават чытачы масліту абураюцца нязменнасці, адсутнасці прагрэсу ў персанажа янг эдалту, тым больш ад класікі чакаеш больш тонкай гульні з чытачом, больш складанага псіхалагічнага разгадвання герояў.

Дробныя бесы Салагуба - не жарсці, а жарсцінкі, грашкі, менавіта што малыя кудлатыя недатыкамкі і недапамерлыя правінцыйныя душонкі. Аднак не менш, а можа, і больш брыдкія, таму што блізкія і пазнавальныя.