5 Что уносит мутная вода

Тронутые страданиями несчастных, стоящих перед реками и пропастями и напрасно перекликавшихся, не имея возможности их перейти и заняться мирными делами, посланники божьи распростерли крылья, и люди стали по ним переходить с одного берега на другой. Так они и научились от ангелов божьих, как надо строить мосты.

Вот почему после устройства источника нет более богоугодного дела, чем построить мост, и нет более страшного греха, чем его разрушить, ибо у всякого моста, начиная от бревна через горный поток и кончая этим вот сооружением Мехмед-паши, есть свой ангел-хранитель, и этот ангел оберегает его и хранит весь отпущенный ему господом срок.

"Мост на Дрине" – это эпическая сага без эпического героя, жизненная драма без жизни. Вязкие, но аккуратные и точные слова укачивают, как течение реки, иногда поднимаясь наводнением, а иногда разражаясь бурями. Но во всех ярких и эмоциональных точках существования моста и жизни вокруг него – на фоне взрывов, криков страдальцев, шума кабаков – фоном звучит спокойный, в какой-то мере безысходный, а в какой-то фатальный тон Иво Андрича: все идет, меняется и проходит, течение великого замысла – прозрачно и грандиозно. И в нем все возможно.

Одного только не может: не может быть, чтобы на свете перевелись и вымерли великие и мудрые, наделенные душевной щедростью мужи, возводящие во имя божье вечные постройки для украшения земли и облегчения жизни человеческой. Если бы не стало их, исчезла бы, угасла и божья милость в мире. А этого не может быть.

На веру в божью милость полагается рассказчик, но не полагаются все герои. Кто-то сам пытается ковать свою судьбу, кто-то плывет по течению, но все эти герои "Моста на Дрине" разных вер и национальностей становятся такими первично-человечными и такими уязвимыми в нежных описаниях Иво Андрича. И никакими словами не пересказать и не пере-объяснить то, что и так уже написано о людях и их историях:

Так, сменяя друг друга, текли истории, сами по себе неважные и мало что говорящие постороннему человеку и только для них одних, людей одного поколения, наполненные особым смыслом и значением; простодушные и незатейливые, но близкие и понятные им воспоминания об однообразной, прекрасной и тяжкой жизни города – их собственной жизни; измененные временем, полустертые, нерасторжимо связанные с каждым из сидящих здесь и вместе с тем далекие от трагедии нынешней ночи, которая свела их в этот фантастический круг.

Сам Андрич родился в Боснии, хоть и известен всему миру как сербский нобелевский лауреат. Он вырос в Вышеграде, на берегах Дрины и, по свидетельствам, в детстве играл на том самом мосту, вместе с которым и обрел писательскую известность. Приятно представлять маленького мальчика Иво в коротеньких штанишках бегающим по огромной каменной османской махине и воображать, как он слушал городские легенды о строительстве и истории моста: о замурованных в нем младенцах, о смертях и любовях, об огнях восстаний и праздничных хороводах.

Переплетая легенды с историей, Андрич говорит об исторических изменениях, о смене режимов и о радикальных переворотах, но особенно ярко иллюстрирует идею, что "новое, как всегда и всюду, – в сущности, смесь старого и нового". Старые понятия и старые ценности, сталкиваясь с новыми, перемешиваются между собой или существуют параллельно. Невозможно просто так взять и построить что-то новое, стерев старые ошибки – показывает Андрич. А для Боснии невозможно изменить традиционно сложноустроенный религиозный и социальный уклад локально и добровольно – для прорастания нового нужно жесткое вторжение извне. Так и случилось сначала с внедрением восточной культуры Османской империи, пришедшей из далекого Стамбула, а потом с западными мотивами австрийской интервенции.

"Однако, если рушат здесь, то ведь где-то, надо полагать, должны и возводить." И если война разбивает камни и ломает пролеты до тех пор нерушимого моста – не нужно очень горевать о том, что уносит мутная вода, потому что жизнь все же остается – одновременно нерушимая и неожиданно хрупкая, как мост на Дрине.