5

Часто уже во время чтения я представляю о чем буду писать в рецензии. Иногда даже делаю заметки, чтобы не забыть (если сказать хочется о многом). Бывает и такое, что закрыв книгу, еще долго не могу собраться с мыслями и утихомирить бушующий внутри меня океан.
После книги Елены Верейской о трех девочках мои впечатления разделились, как будто я раскрыла матрешку. То есть, вот она - книга/матрешка, скроенная и расписанная по шаблону: дружба, взаимовыручка, революционное прошлое, подвиг народа в Великой отечественной войне, мечты о построении светлого будущего - все составляющие для воспитания советского человека. Именно так надо было писать в те времена, чтобы книги печатали, читали.
Но внутри всего этого революционно-советско-патриотического есть живая правда. Как внутри большой матрешки есть матрешки поменьше. Блокада Ленинграда: голод, холод, бомбежки, трупы, дорога жизни... А еще глубже - более откровенные кадры и эпизоды: чулки с песком для тушения пожаров, раствор технического желатина вместо каши, светящиеся значки-бляхи для опознавания идущего в темноте, очередь к Неве за водой...
Изображая один из самых трагических эпизодов войны и истории города, автор пытается придать книге оптимистический настрой. Прежде всего он в том, что почти все герои остались живы - и те, кто ушли на фронт, и те, кто работал в госпиталях, на заводах сутками напролет, и те, кого эвакуировали по ладожскому льду... Умер только доктор, но и то с улыбкой на лице - сердце не выдержало счастливого известия.
Я понимаю, что причина, в первую очередь, кроется в том, что книга для детей. Настоящая правда о блокаде настолько жуткая и ранящая, что даже взрослому ее сложно осмыслить и принять. Возможно, Верейская спрятала правду в желатиновую капсулу, чтобы она, как лекарство не была настолько горькой. Показав кадры блокадных ужасов, акцент сделала на таких чувствах, как дружба, поддержка, ответственность, взаимовыручка... Без этого многие из героев оказались бы в списках погибших.

Как отмечает американский политический философ Майкл Уолцер, «в осаде Ленинграда погибло больше мирных жителей, чем в аду Гамбурга, Дрездена, Токио, Хиросимы и Нагасаки вместе взятых».