5

«ЖД» - и сатира, и утопия, и антиутопия, и сказка-ложь-да-в-ней-намек, и интеллектуальная проза, и игра в узнавание цитат и сюжетов, и даже просто литературное хулиганство, которым автор занимается ближе к концу романа, высовываясь из-за кулис. (Так музыкант, отвлекшись от строгой партитуры, начинает увлеченно импровизировать.) Маленькие «вставные новеллы» об эпизодических героях (солдатская мать Горохова, истории васек) запоминаются и демонстрируют всю палитру таланта Дмитрия Львовича, растягивая роман, как гармонь. Для меня чтение Быкова является удовольствием, а удовольствие принято длить, поэтому роман на 750 страниц – как раз мой размерчик. Быкова должно быть много, его и есть много, всегда, везде, многословно, многослойно, сочно, точно под дых.

Эта книга – доказательство самой себя. Ведь только если история движется по кругу, ее можно предсказать с такой точностью. Уголовные дела против губернаторов, необходимость войны для слабеющего государства (со страной-противником, конечно, Быков несколько промазал, но в принципе оказался рядом, ведь в романе война тоже ведется с бывшими своими), телевизионная пропаганда, кризис после «тучных лет», изобретение флогистона (сланцевая революция уже состоялась, и я вполне допускаю, что через пару десятилетий Россия действительно никому не будет нужна со своею нефтью). Только в 2007 году можно было дать премию «ЖД» за «литературную фантастику», в 2018 году премию нужно давать за самый что ни на есть до костей пробирающий реализм. Детали, даже детали совпадают!

«Однажды вместо сырка ему выдали странный брикет; он откусил – пресно, немного мыльно. – Я просил сырок «Московский! - Это и есть сырок «Московский.»

Каждый, кто пробовал отечественный сыр в диапазоне до 400 рублей за килограмм, припомнит этот полубумажный вкус. Или еще:

"Теперь работа Бахарева заключалась в том, чтобы придумывать опорные слова. Никакого смысла за ними давно не было – нужен был человек, имитирующий смыслы."

Ничего не напоминает случайно, а может, все-таки «духовные скрепы», «вставание с колен»…

Лучше всего Быков описывает то, что ненавидит: армию, контрразведку, чиновничество, государственную машину во всех ее бесчеловечных проявлениях. Функция становится человеком, должность заменяет личность, и сам язык таких персонажей всегда максимально казенный, лишенный индивидуальности, формулярный, как тот Устав, который они часто цитируют.

«- Что значит - в комендатуру? – спросил мент. – Всем надо в комендатуру. Надо было вовремя приходить, и вы бы имели успеть. Но как вы пришли, так вы и имеете. Не задерживайте, не загораживайте.»

То, что изменение человека начинается с языка – мысль неновая (вспомним новояз у Оруэлла), но Быков подтверждает это пародийными образами со всей мощью своего дара. Хотя пародийными ли? От пародии должно быть смешно, а от героев Быкова пробирает дрожь. Это дрожь узнавания, а еще одновременно отвращения и страха, как при виде змеи.

В противовес канцелярскому языку, мертвому языку силы, потерявшему свою сущность, как чучело, набитое ватой, в книге есть мягкий, округлый, ласковый, как оканье, язык коренных жителей. Он похож на стихи самых гениальных поэтов: почти ничего непонятно, а есть ощущение красоты и чистоты. Быков – гениальный мистификатор: как в «Орфографии» он заставляет поверить, что реально была такая писательская коммуна, так в «ЖД» он создает убедительную теорию коренного населения и в качестве аргумента подсовывает читателю им же самим изобретенный, «подлинный» язык. Волхв – на самом деле «волк», колесо - неправильное слово, правильное - «кольцо», «катанье» - оттого, что белье катают в пыли. И во время чтения все это кажется таким достоверным!

Теория захватчиков естественно проистекает из внимательного взгляда на Россию и на нас с вами. Ведь если все делается не для, а против, если всем все равно, то логично предположить, что земля неродная?

«Никто не чувствовал своими ни улицу, ни двор – и оттого все загаживалось…»

Когда даже в центре города я вижу газоны, забитые окурками, и собачьи «приветы», то не могу не согласиться: к своей земле, к своему городу так относиться нельзя. Патриотизм начинается тогда, когда ты доносишь бутылку до урны, а не когда цепляешь на ручку сумки георгиевскую ленточку.

Несмотря на большое количество философских споров и монологов, «ЖД», как и «Орфография» - о личном выборе каждого. Открыто проговаривается главный архетип героев – странник Одиссей. Россия может еще веками не сходить со своего железнодорожного кольца, но капитан Громов уже выпрыгнул из вагона своего долга, Анечка ушла с проторенной детской дороги, губернатор не по своей воле, но прорвался за замкнутый круг бессмысленного чиновничества. Рефрен «Не одна в поле дороженька» - о том, что нет правильного пути, нет единственно верной теории (так они в романе и сменяют друг друга по очереди), нет идеального народа (ведь и варяги, и хазары, и коренное население описаны со своими недостатками). По большому счету только уход в неизведанное и есть способ сойти с кольца. Это и рождение ребенка, которое всегда риск, всегда чистая доска, в книге эта угроза гипертрофируется в ожидание Антихриста. А нарочито созвучное ключевому слову романа Жадруново, про которое ходят страшные легенды и где «ждет неизвестно что», «небывалое», станет местом начала чего-то нового. Чего именно? Тут каждый волен фантазировать, намеки автор дал.

Для меня ключевой является сцена в монастыре, когда монахи телепатически общаются с другими людьми и сам Громов мысленно проницает расстояния, чтобы помочь утешением какому-то неизвестному человеку. Кажется, это и есть утопия Быкова – чтобы все люди были друг другу люди. Не только те, кто любят друг друга (ведь Волохов тоже чувствует Женьку). А вообще все.