5 Полифонии не вышло, примите какофонию

Говорят, испанский и каталанский похожи, на испанском я много чего читала но Жауме Кабре в оригинале не рискнула бы, он нудный. Возможно это лишь мое заблуждение, а всем, кто есть кто-то, книга нравится. Рада, если так. Да ведь и я ничего против нее не имела бы, кабы пришлось говорить о составляющих по отдельности. О сюжете: мощном, ярком, трогательном. О композиции - оригинальной, многоплановой; об историко-географическом контексте - безупречно выписанном; о непогрешимости авторской моральной позиции; о достоверности персонажей; о внутренней логике их поступков. Но «Голоса Памано» тот случай, когда множество сваленных в кучу стоимостей не образуют ценности, а множество разрозненных голосов не умеют слиться в хорал. Читатель влечется на похоронных дрогах повествования, между франкистами-фалангистами, черными трассами элитного горнолыжного курорта, предательницей-женой и подлецом-мужем; жестокосердной красавицей богачкой и ее неземной любовью к учителю художнику; тайнами исповеди и сложностями беатификации (присвоение мученического сана, есть еще канонизация, но она для святых).

Грустишь, скучаешь, в который раз пережевываешь сопли: «Ах, милая моя доченька, знай, что твой отец был трусом, но не был предателем»; «Ореол, единственная любовь моей жизни, я отомщу за тебя»; «Жорди, как ты мог со мной так поступить, Арнау, для того ли я тебя рожала?». Ненавидишь героев, где должен бы испытывать сочувствие и не чаешь дождаться счастливой минуты, когда тезка автора, каменотес Жауме придавит могильным камнем этого болтливого покойника. Сверх меры, увлекшись экспериментальной формой коллективного потока сознания, автор фатально не может свести линий воедино, каждая из них продолжает существовать отдельно от прочих, и всякая могла бы послужить сюжетом для отдельной новеллы или небольшой повести. Я скажу сейчас крамольную вещь: если бы «Голоса Памано» были циклом новелл, объединенных местом действия и сквозными героями, с поочередно выступающими на передний план рассказчиками – это могло бы стать потрясающей красоты литературным событием.

Смотрите, какая история. Молодой учитель Ореол Фонтельес с беременной женой Розой прибывает в местечко, затерянное в Пиренеях. Идет пятьдесят третий год, и для мира война давно закончилась, но здесь она продолжается. Каталония, как и вся Испания, под властью ненавистного Франко (он только в 77-м скончается), а большинство мужчин деревни, прежде промышлявших контрабандой, нынче партизанят. Аристократка Элизенда Вилабру, руками местного алькальда Тарго, мстит деревне за отца и брата, убитых маки, Едва прибыв, учитель оказывается между молотом и наковальней. Берется писать портрет прекрасной Элизенды; а алькальд, запугивая, принуждает его исполнять обязанности секретаря при допросе ученика, чей отец партизанит (пусть папаша выкупит жизнь сыночка своей). После мальчика на глазах педагога убьют. И вот какая странная вещь, вся сила негодования жителей деревни обрушивается не на мерзавца франкиста и его местных приспешников, а на Ореола.

Недавно на Фейсбуке довелось прочесть: «когда за день ни одного лайка – будто прошел по родной деревне, и никто с тобой не поздоровался». Смешно, но в каждой шутке есть доля шутки. Представляете, каково это – стать объектом бойкота? Вы скажете, он ведь не один. А каково это, быть беременной, больной туберкулезом и всякий раз после сеанса позирования, видеть мужнины глаза, затуманенные мечтой не о тебе. Местные плюются вслед, переходят на другую сторону улицы и хлеб заканчивается, когда входишь в булочную. И ты ведь пыталась спасти того мальчика, предлагала алькальду в заложницы себя (ну, всерьез не думала, что он согласится, надеялась – растрогается, но нет). Ты обижена, унижена, ревнуешь, презираешь мужа. И ты бросаешь его, говоришь, что едешь к родственникам, там и родишь. А он остается с напрасной жаждой мщенья, с усмешкой горькою обманутых надежд. Потом берет пистолет и едет убивать алькальда, который в ближайшем городке милуется с девицей нестрогих правил, но так уж ты неловок, что проваливаешь это дурацкое покушение и так несчастна твоя нелепая планида, что заодно проваливаешь и тщательно спланированную акцию маки по устранению фалангиста – теперь меры безопасности будут усилены. А ты под колпаком у партизан. Вступай в фалангу, - приказывают они, - станешь нашим агентом в стане врага.

Для всех ты по-прежнему коллаборационист, внезапный сладкий роман с синьорой Вилабру приятен, но не может заменить мужчине всего. Ты маленькая лошадка, но стоишь очень много денег, ты везешь свою большую повозку с того на этот берег. Так не может продолжаться долго, работаешь на износ, спишь по три часа в сутки, постоянно ждешь разоблачения; и ты пишешь тайные письма, как дневник - своей новорожденной дочери. То есть, ты думаешь, что у тебя дочь – жена написала об этом единственное письмо в стиле: сдохникозел, на деле родился мальчик, а Роза вскоре после родов умерла, туберкулез, не забыли? Вы видите, как все закручено? И это только линия пятьдесят третьего года. А будет еще двадцать лет спустя:: красавица миллионерша со связями в высших эшелонах, ее сынок creme de la creme, миллионные сделки, интриги, горные курорты и личная беседа с Понтификом. А будет еще тридцать лет спустя, бедная учительница найдет записи Ореола, станет разматывать давний клубок; у нее столько проблем: рак груди, муж изменяет с коллегой, сын уходит в монастырь.

Ох, Тина, она такая славная (это учительница из ближайшей к нам временной линии), и она тут единственная, кроме, пожалуй, Фантильеса, кому по-настоящему сочувствуешь. А еще, она назвала своего кота Юрием Андреевичем Живаго, угадайте, в чью честь? Я ее обожаю. Кстати, это уже вторая за последний месяц испанская книга, герои которой, не в пример компатриотам, грезят великим романом Пастернака. Остается предположить, что испанский перевод «Доктора Живаго» очень хорош. Что до «Голосов Памано», может и здесь проблема в переводе? Не знаю, но книга, у которой было все, чтобы стать великой, получилась претенциозной, нудной и надрывно-сентиментальной.