3 Homo quaestus

Книга значительно устарела. И не столько в научном, сколько морально-идеологическом плане. Давно уже не требуется наставлять юных читателей в том, что «религия – опиум для народа». Берясь за генезис взаимоотношений человека и домашних животных, Юрий Дмитриев не может избежать критики языческих представлений, но и по христианству потоптаться не забывает. Он снисходительно относится не только к обожествлению животных, но и стремлению человека представить их в декоративно-прикладном и изобразительном искусстве. Но ведь именно древние изображения сегодня являются ценнейшим историческим источником, фактически одним из немногих. И получается забавная коллизия – Дмитриев воспевает собак, кошек и лошадей, но вкладывает в умы читателей бережное, внимательное, но всё же эксплуататорское отношение. Так порядочный работорговец относится к своему рабочему имуществу. Он следит за здоровьем, гордится преданностью и сообразительностью, силой и красотой, проводит тщательную селекцию, чтобы вывести наиболее отвечающую его запросам породу рабов. И этот цинизм убивает всю научно-популярную миссию книги.

Из нее можно повыдергать исторические и биологические сведения, различного рода энциклопедические и легендарные истории, составить себе представление о процессе одомашнивания и поисков способа эксплуатации животных. Никакие сентиментальные придыхания и оды автора, рассказывающего о памятниках собакам, не скрывают барского повелительного наклонения к питомцам. Большая часть книги вскрывает варварские ужасы, которым подвергались питомцы в плену у человека. Одно только восхищение якутскими лошадями, которые могут таскать тяжелейшие грузы, а сами питаются крохами из-под снега и не попросят у владельца ничего более, побуждает с треском захлопнуть книгу.

Не трудно заметить, что сам Дмитриев предпочитал собак. Какая от кошек польза? Мышей ловить, пород мало, дрессировке почти не поддаются. Зато собаки! Он не скрывает восхищения перед разнообразием, которое, опять же, сделано руками человека исключительно как расходный материал. Справедливости ради стоит отметить, что в последней части, говоря о дворняжках, автор впадает в учительскую назидательность, коря тех, кто выкидывает надоевших питомцев на улицу.

Почему человек в центре мироздания? Отрицая божественное происхождение, чем автор объясняет такую позицию? Ничем, но понятно, что человек чувствует себя умнее и хитрее – «повелитель», не единожды срывается у автора. Он радуется и упивается своей властью над теми, кто пожертвует собой и расплодится вновь, чьими генетикой и чувствами можно повелевать. В его книге беснуются античные варвары и горят костры инквизиции на темной Европой. Ну а современный ему мир Дмитриев считает цивилизованным и единственно просвещенным.