3

Маленькому Натанаэлю было очень интересно, что за Песочный Человек приходит по вечерам к его отцу? Конечно, он настоящий, ведь так его называет мать мальчика. Скажи она, что отец просто работает, она бы уберегла сына от психической травмы. Масла в огонь подливает няня, утверждающая, что Песочный Человек - дьявольское создание, вырывающее у непослушных детей глаза. М-да, современные форумы по воспитанию детей отдыхают.

Но всё это случилось в прошлом и должно было там остаться, если бы в один "прекрасный" день студента Натанаэля не навестил продавец барометров, до странности похожий на Песочного Человека. И ужас, вытесненный на самые задворки сознания, вновь накинулся на молодого человека. Безумие стало медленно отравлять его жизнь.

Но ни друзья, ни невеста не стремятся понять Натанаэля. Пусть автор и пишет, что у Натанаэля и Клары неземная любовь, но что-то в это не очень верится. Уделив огромное количество времени описанию всех добродетелей и прелестей Клары, Гофман вызвал у меня лишь скептическую ухмылку. Клара - типичная героиня Гофмана. Но если Кандида из "Крошки Цахеса" и Вероника из "Золотого Горшка" кажутся прелестными и практичными девушками, то Клара - мещанка в худшем из смыслов этого слова. Непонятно, как вообще у неё с Натанаэлем могло что-то сложится, ей чуждо всё романтическое и мистическое, она даже не пытается понять Натанаэля, нарочито скучает, когда он говорит ей о том, что его волнует больше всего, продолжает напоминать ему о Коппелиусе, когда тот о нём почти забыл. Ну просто неземная любовь.

А тут ещё появляется Олимпия - прекрасная девушка мечты, внимательная, всегда выслушивающая Натанаэля, не зевающая во время его рассказов. До "Степфордских жён" был Гофман с его Олимпией. Только немецкое общество того времени резко осудило подобное изобретение. Пусть линию с Олимпией можно объяснить рационально, для Натанаэля за всеми происшествиями в его жизни маячит зловещая фигура Песочного Человека, похитителя глаз, разума и душ.

"Песочный человек" играет с разумом читателя, как Коппелиус - с разумом Натанаэля. И за здесь чудесным кроется не обыденное, а чудесное, ужасно чудесное.