5

Сказание о пустолюдях

  Странные у меня сложились отношения с Салтыковым-Щедрином; в школьные годы пришлось не любить его сказки, они казались нелепостью; на 1 курсе в университете таки довелось их полюбить вместе с Салтыковым-Щедрином как человеком, великолепно владеющим словом. И оба эти учебные заведения сошлись в одной ошибке: в программу попали только сказки (местами и "История одного города"), а "Господа Головлевы" как-то оказались задвинутыми за ширму. И зря.

  Читать "Господ" было сложно. Не оттого, что написано это каким-то особо сложным, витиеватым языком, а потому, что здесь все настолько настоящее, настолько реальное и осязаемое, а это самое настоящее столь темное, давящее, мрачное и заплесневелое, что при прочтении более, чем сотни страниц в день, приходит странное неприятное ощущение, смешанное с этакой гадливостью; Иудушка - персонаж, безусловно, один из самых ярчайших и отвратительнейших во всей русской литературе, и он напрямую связан с этой самой помехой в чтении. Михаил Евграфович, описывая Иудушку, определяет его как человека, пустословие которого способно утомить, вогнать в кататонию и заставить уснуть любого человека, даже чрезвычайно сильного духом. Да что там! Оно способно вызвать ненависть даже у тупоумной экономки, которая к его словам даже и не прислушивается. Так вот именно этот багаж черт, который дается едва ли не с самого начала книги, потверждается на протяжении всего действия: своими сентенциями, фразами, повторяющимися аки в пластинке, которую заело, он именно вгоняет в кошмарных масштабов уныние и заставляет отбросить это детище Салтыкова-Щедрина с тем, чтобы продолжить, но уже завтра.

  Головлево - это бездна. Иной раз хлеще даже тех, о которых вскользь и напрямую писал Достоевский (кстати сказать, привет "Братьям Карамазовым". Один из детишек Арины Петровны, Степка-балбес, зело похож на Того Самого Дмитрия Карамазова). Семья Головлевых - порождение этой бездны, унаследовавшее все ее самые отвратительные и печальные черты: все, кто попадает в цепкие лапы Головлевых, приходят к ужасному концу пути - но об этом я молчу, ибо дичайше спойлерно. На всех членах семьи неумолимым грузом лежит тавро бездны, но более всего - на Иудушке. Вообще говоря, вся повествовательная канва, тягучая и вялая, есть распутывание клубка, клубка Иудушки: чем дальше он катится, тем больше вокруг него пустоты; чем дальше в лес, тем выше внутри него энтропия, как, впрочем, и внутри всех. Все положительно стремятся к хаосу и высвобождению энергии. Как следствие - к катарсису.

  Все здесь гармонично и целостно, всякая сюжетная ветвь, что опытный следопыт, находит конец, не оставляя пробелов и лакун. Язык книги - песня, ни одна из частей текста не похожа ничем на иную, единственно рефреном следует везде и всюду вязкие, как застывающий цемент, поучения Порфирия, более известного как Иудушка. Отсюда нельзя выкинуть ни одного слова, даже предлога, иначе трагичная магия семейства Головлевых тут же разрушится. Хотя, надо сказать, Михаил Евграфович слишком переусердствовал в употреблении "ахов" и "пусто-", что иногда сильно раздражает.
Я ведь не один вижу в каждом втором Порфирия-Иудушку?