5 Карррл-Аррртуррр!

Ох и подлила же масла в огонь фру Лагерлёф! С таким пламенем, пожалуй, теперь не замёрзнуть и в нагрянувшую промозглую весну! Как чудесно и добро все продолжалось: удивительный авторский слог, манящие просторы Швеции, незнакомые и интересные лица, а потом… А потом я готова была придушить героя собственными руками, трясти его и трясти за плечи до полусознательного состояния, пока дурь из головы не вылетит, пригреть чем-нибудь тяжелым да основательно! Жаль, что он не реальный, а только посматривает с высоты своего петушиного полета со страниц романа. Наверно, будет много гневных слов.

Я не имею ничего против веры, как и против безверия. Я за плюрализм точек зрения и считаю, что каждый вправе сам выбирать свой путь. Вот только ненавижу, когда за милыми улыбками прячут оскал, за ласковыми словами – лесть, а за ширмой добродетели – мешок пороков. И вот потому, наверно, имя Карл-Артур станет для меня теперь нарицательным.
Все просто. Словами «призвание», «путь праведника», «божий промысел» Карл-Артур прикрывает эгоизм чистой воды, желание возвеличивания, а еще какое-то болезненное отсутствие здравомыслия, потому что в свои полные двадцать девять лет наш герой напоминает подростка в пубертатный период, у которого эмоции довлеют над разумом.
Можно было бы объяснить невероятную тягу к тщеславию недостатком внимания и любви, но именно любви в жизни Карла-Артура было с избытком. С детства пресыщенный любовью матери, он ни во что ее не ставит. Однако мнение других людей, которые частенько используют его наивную веру и стихийную эмоциональность в личных целях, для него важно. И потому он верит своему другу Понтусу Фриману, верит Тее Сундлер, но не из побуждений всеобъемлющей любви к послушникам, а потому что в их устах он слышит похвальбу. Не соизмеряясь с чувствами других, Карл-Артур прокладывает свою дорогу к вере и «истинному предназначению» по останкам родительской гордости, пренебрегая именем и счастьем близких. Его заботит только личное, спрятанное за красивыми словами проповедника.
При этом искренность, умение прислушаться, понять и принять окружающих вкупе с их достоинствами и недостатками – все то, что свойственно пастырю – у нашего героя отсутствуют. Ведь в конечном счете его не заботит ни мнение родителей (так приятно упрекать их приверженностью к мирским утехам!), ни страдания некогда любимой девушки, проходившей в невестах пять лет и взвалившей на себя кипу незаслуженных страданий. Сопоставить факты и прояснить ситуацию у других наш герой не способен в пылу горячности…
Хорошая проповедь оборачивает в его сторону многих людей, но я опять же вижу в этом способ самоутверждения. Как и показное создание приюта на глазах у общественности. Быть может, я не права, но считаю, что добродетель любит тишину. Называя себя посланником божьим, Карл-Артур ведет себя не иначе, как наместник бога на земле, а это, пардон, совсем разные понятия.
В сложившейся ситуации мне безумно жаль, что дороги Шарлотты и Карла-Артура пересеклись. С ее добрым и открытым сердцем, с ее отзывчивостью и жертвенностью ей бы пристало любить честного и цельного человека, коим является Шагерстрём. Да разве выберешь? Иногда я злилась на Шарлотту за ее самопожертвование. Карл-Артур явно не стоил пережитых унижений. Временами я задавалась вопросом «Где же твоя гордость, Шарлотта?» Но после, одолев не одну главу, понимала, что, к сожалению, часто бывает так, что кто-то любит, а кто-то только хочет, чтобы его любили. Роль Шарлотты в этом союзе очевидна. Для нее любовь выше личных интересов, выше гордости. Радует лишь, что до поры до времени.
Одновременно с этим я не могу в полной мере жалеть семью Экенстедт. Есть ли что-то удивительное в том, что мать, превозносящая во всем только одного ребенка, получила такие плоды своих стараний? Нет. И, какого, простите, лешего, полковник начал говорить, действовать и функционировать как глава семьи, когда результаты прежнего бездействия стали необратимы?!
В общем, милая фру Лагерлёф порядком заставила задуматься. И если «Перстень Лёвеншёльдов» показался притягательной и мистической историй-полусказкой, то роман «Шарлотта Лёвеншёльд» драматичен в силу заключенных в ней перипетий. От сказочности и мистицизма не осталось и следа. Первая часть дарит покой, удовольствие от встречи с мстительным призраком, вторая нажимает на болевые точки, выводя на авансцену безжалостного эгоистичного героя. Одно мне упорно не давало покоя при сравнении этих частей цикла: осознание того, что у такой отважной, преданной и искренней девицы Спаак родилась такая подлая дочь.

В заключении скажу, что с последними страницами порядком переживала за Шарлотту. Еще отлично помнилось, какой фортель фру Лагерлёф выкинула в финале первой части. Однако на радость читателю дорогая автор одаривает героев счастьем. Воистину Шарлотта его заслужила. Вот только, конечно, не будем делать поспешных выводов. Имея на руках третью часть, отлично понимаешь, что это только точка с запятой… И это замечательно!