5

Наверное, мне очень повезло. Открывая «Обитель», я не имела ни малейшего представления ни о книге, ни о личности ее автора. Чистый до неприличия лист, незамутненное сознание. Поэтому без всяких скидок и без всяких «но» - я прочитала грандиозную книгу. Книгу, после которой хочется закрыть глаза и помолчать.

Даже не знаю, с чем сравнить мои впечатления от «Обители». Разве что с катанием на американских горках, когда на особенно крутом вираже захватывает дух, а по всему телу бегут мурашки восторга. Смешно сказать, а ведь поначалу даже сам вид этого семисотстраничного кирпичика мелким шрифтом повергал меня в глубочайшее уныние. Впрочем, я и сейчас не вполне понимаю, как можно было выдержать нужный тон и правильную динамику, чтобы ни на одну страничку, ни на один абзац книга не «провисла», не заставила заскучать! Вот этот самый кирпичик читается на одном дыхании! Все здесь к месту. И интервью, и дневники, и биографическая справка. И даже эта увечная и ненужная никому любовь.

Но… сама себе удивляюсь. У меня довольно часто бывает так, что читаешь книгу, а глаза на мокром месте. Но не в этот раз. Прилепин пишет о страшном, но я все равно не могу от души сочувствовать убийцам, насильникам, предателям, палачам. Даже несмотря на то, что они чьи-то сыновья, мужья, отцы. Обратите внимание, как старательно автор, пока это возможно, избегает любых упоминаний о том, какое преступление привело наших героев на Соловки. Как будто настаивает: «Откройте глаза, увидьте в них людей!». И только в штрафном изоляторе на Секировой горе в нечеловеческих условиях вдруг вскрывается чудовищный нарыв – и вот она, долгожданная исповедь. Только хочется заткнуть уши и не слышать ее. А так, конечно, они тоже люди…

Можно было бы вспомнить о каэрах. Но речь не о них. Можно было бы вспомнить о духовенстве, но в смерти владычки Иоанна есть мученичество и есть величие. Не так жалко погибших, как жалко сломленных. А вот Артему я сочувствовала так, как сочувствовала бы любому молодому и сильному животному, попавшему в капкан. Сколько фарта, сколько силы и юношеского задора, а ума нет. И поэтому все зря.

Какая горькая ирония – вот она, обитель, впервые за свою историю приютившая не праведников, а преступников. В ней каждый получит право получить свое очищение – освященное веками право на страдание и, само собой, постоянный пропуск на выход за пределы монастыря.