5

Смешно, но я до последнего ждала от книги справедливости. До сих пор жду, если быть до конца честной, все еще держусь за безумную надежду, что все было совсем не так. Почти как Онора с ее письмами ношусь с концовкой – а вдруг я все же чего-то не поняла, и все живы! После всех прочитанных военных книг вообще и конкретно про Первую мировую, именно от этой, где первыми же словами Кенилли предупреждает, что одна из двух сестер умрет – жду справедливости, жизни. Что ход колеса истории вдруг обернется вспять, война кончится не начавшись, а всех героев романа вдруг догонит наконец поджидавшее за углом счастье. Ха!

Кенилли не умеет писать цвестисто и изыскано, его стиль сплошная прямота, порой даже чрезмерная, отчего текст приобретает обидную обрывочность, эпизодичность, совсем, как речи Фрейд и Митчи. За эту простоту, через их обыкновенность и понятность даже столетие спустя к героям прикипаешь мгновенно, буквально за пару предложений, чтобы продолжать любить и ждать их возвращения даже после исчезновения. А уж этого добра здесь даже слишком много. Первыми уходят солдаты и офицеры, чтобы практически полным составом не вернуться назад на страницы, буквально след в след за ними – корабли на океанское дно. Раненые, выжившие, медсестры – чуть позже, и уже вразнобой, кто обратно на фронт, кто в другой лагерь, кто на тот свет. За остающихся, и особенно, конечно, за Наоми и Салли, цепляешься из последних сил, замедляя чтение, насколько это возможно, перечитывая страницы по нескольку раз. А они все уходят, уходят… даже не верится, что кто-то все же остался под конец. Про Салли и Наоми говорить просто больно, и я не знаю, какая из трех предложенных Кенилли версий нравится мне больше. Первая довела меня до отчаяния, вторая – до панического ужаса от собственной черствости, когда первая мелькнувшая в голове мысль была «так же не честно!», третья и того хуже. Жизни, жизни им всем!

Почему-то книга про АНЗАК и медсестер-добровольцев далась мне много тяжелее других книг о Первой мировой. Казалось бы, личный выбор отправиться через океаны на чужую для тебя войну добровольцем; можно ли вообще жалеть за такое, не умаляет ли это значимость решения другого человека? С другой стороны, как вообще можно не пожалеть хоть кого-то, имевшего отношение к той жуткой и безумной мясорубке… Теперь еще больше хочется почитать про случаи отказа от военной службы по убеждениям совести, уже второй раз с таким сталкиваюсь в произведениях, и тема чем дальше, тем интереснее и неоднозначнее. Насколько все было бы в мире прекраснее, придерживайся мы все убеждения о недопустимости хотя бы убийства, не говоря уже о многом другом.