5

Наконец-то дочитала это монументальное издание. Впрочем, читала я в основном статьи, а из текстов только Евагрия, "Книгу Иерофея", "Нила Анкирского", свв. Прокла и Каллиста Ангеликуда.

Что сказать? Понять все эти завихрения богословской мысли, обличения и опровержения с обеих сторон, философские контексты и подтексты обычному человеку невозможно. Даже знакомому с этой проблематикой не понаслышке. Хотя я, напр., когда-то очень пристально интересовалась богословием и даже кое-что на эту тему писала (ну, конечно, не на таком уровне, как в этой Антологии, здесь я признаю свое полное поражение, но все же), однако и мне такое богословие не по зубам.

А в общем и целом это все для спецов и для тех, кому интересны сами по себе подобные штудии. Мне они были бы интересны, если б я видела в них большую практическую ценность для собственной жизни. Но я ее не вижу. Верить, что спасение души зависит от того, насколько ты въехал во все это, я не в состоянии, ибо это означало бы, что пищей для ада является не только все неправославное человечество, но и большая часть православных - либо относительно последних надо верить в то, что спасение зависит если не от того, насколько углубленно ты изучил философию, то уж во всяком случае от того, поверил ли ты "правильному" авторитету или нет. Правильному, опять же, с т.з. кого? И в честь чего ему верить? По каким критериям? Ум, молитвенность, личная праведность, аскетизм, признание со стороны других?.. (Чувствуете, какой субъективизм? "А? Э... Так-то, дружок...")

Мне на самом деле интереснее всего было читать не про богословие, а биографии героев Антологии и еще о том, чем они были подвигнуты защищать ту или иную концепцию. И вот, что отлично из этой книги видно, так это то, что каждый из еретиков не просто так упрямился в своих мнениях, а совершенно искренне считал их православными, а своих противников - последователями тех или иных еретиков. Не важно в силу чего - философского ли воспитания, неправильного ли (опять же, с какой т.з. неправильного?) понимания тех или иных философских и богословских вещей... Это все детали.

В сухом же остатке мы имеем еретиков, точно так же страдавших за свою веру, как и православных, ведших не менее, а то и более благочестивую жизнь и часто имевшим вполне серьезные основания подозревать своих православных (с нашей как бы "объективной" т.з.) противников в ереси. Немало меня позабавила, напр., ремарка, что Севир, став патриархом Антиохийским, "старался вести крайне аскетическую жизнь и отменил многие неблагочестивые обыкновения прежнего патриарха" - православного, заметим.

У Игнатия Брянчанинова есть где-то очень пафосное рассуждение о том, как определить еретика по характеру: посмотрите, мол, на личности еретиков! Какие они гордые! нетерпимые! противятся очевидной истине! итп. Однако если посмотреть, на чьи свидетельства опирается такая характеристика, то мы увидим - исключительно на православные, т.е. субъективно враждебные. К счастью, остались и другие, в т.ч. целые жития тех самых проклятых еретиков. Равно как и "не причесанные" агиографией свидетельства о поведении богоносных отцов. Среди коих, как выясняется, можно тоже найти дофига "гордости", нетерпимости, своенравия и пр. Не говоря уже к постоянной апелляции обеих сторон к императору, вплоть до применения против "врагов веры" военной силы. Так что все эти критерии прекрасно работают в обе стороны, и ничего мы таким образом достоверно выяснить не можем.

Во втором томе особенно тяжкое впечатление производит полемика с латинянами. На меня, правда, еще книга Бармина в свое время такое впечатление произвела, а тут оно только закрепилась. Видно, что Великий Раскол был инициирован отнюдь не спором о Филиокве, а каким-то возникшем фактически на пустом месте споре об опресноках. Главное, самое смешное (или грустное) в нем было то, что стороны не знали языка друг друга, переводы были плохи, спорящие вообще друг друга плохо понимали и спорили фактически не друг с другом, а со своими друг о друге представлениями и ассоциациями. И если непредвзято судить, то в этом конкретно споре Гумберт выглядит куда логичней Стифата (рассуждения последнего о "теплом" мертвом теле Христа мне показались весьма странными - правильно там в Антологии замечено, что как бы это тогда вообще могли ученики похоронить такое явно "живое" тело). Другое дело - папизм, но тут тоже ведь было дело, и византийцы его отчасти поддерживали, когда им было надо, да и народу это, кажется, просто и понятно - авторитет, чудо, тайна... Это, напр., я не люблю любое давление, так что мне сама эта идея кажется мерзкой, но ведь большинство, особенно верующих, имеют другую психологию, Великий Инквизитор рулит. А само ужасное Филиокве, которым потом принялись потрясать, в 11 в., похоже, мало кого интересовало. И то сказать - появилось-то оно еще 2.5 века назад, но никто особо и не чесался, грубо говоря. Кроме Фотия, да и то там все было несколько двусмысленно. Да и вообще там львиная доля была политики всегда, что уж говорить.

Ну, паламизм понятно... Только все же это в основном - диссеры, диссеры, диссеры. Я не знаю, что там видел сам Палама и как он там Света причащался, но из его Триад я его личного опыта особо не увидела, а уж из других трактатов против злочестивых акиндинистов и подавно. Все это можно с тем же успехом написать, имея минимальный опыт или вовсе никакого, с чужих слов, потому что это в общем собрания цитат из отцов и их истолкование в нужном русле. А единственный "чистый мистик"-паламит Каллист Ангеликуд вызывает вопросы, так же как и "предпаламит" Симеон Новый Богослов - как-то переборщили они с эротикой при описании своих мистических опытов. Прямо вот и понимай теперь, как знаешь.

Предложенный же под занавес Марк Ефесский с его словом об освящении Даров только закрепил общее впечатление. На мой взгляд, латинян если в чем и надо обвинить, так это в том, что они изменили древний чин литургии. Но настаивать на том, что теоретически слов Христа недостаточно для освящения Даров, - это все же несколько странно. Особенно с т.з. имяславия. А чины - вообще вещь изменяемая, как известно.

Это я не к тому, что латиняне правы - у них тоже было до дури всякого идиотизма, особенно в позднее время, - а к тому, что вся эта борьба за чистоту веры производит впечатление тяжкое и наводит на крайне унылые мысли о церковной жизни вообще и о догматических истинах в частности. А уж некоторые практические воплощения аскетических практик и того самого обожения наводят на мысли еще более крамольные, которые я, пожалуй, воспроизводить не буду, а просто процитирую Каллиста Ангеликуда:

Принявшие Духа от полноты Христовой, словно из вместилища, становятся соответственно близкими для Божественной природы ... И с этих пор ставшим, наконец, друзьями Божиими сопутствует откровение тайн, предвидение будущего, всеблаженное состояние нерожденного Божества и обожение, как следствие невыразимого дара. Еще же - небесное устроение, ангельское и нетелесное житие и вожделение, нераскрываемые и тайные мистерии, сопровождающиеся экстазами неистовых любовных наслаждений или, я бы сказал, божественными безумствами.

Как говорится, вэлкам.