5 "Воображаемое зло романтично и разнообразно, реальное зло — угрюмо, монотонно, бесплодно и уныло." Симона Вейль

Впервые я столкнулась с этой книгой почти 10 лет назад, когда приехала за книжками к отцу. Его не было дома, но меня дожидалась стопка книжек выбрать-почитать. Все брать не хотелось - стопка была приличных размеров - поэтому я начала их перелистывать. Через два часа я обнаружила себя на полу с чаем, взапой читающую "Лето по Даниилу Андреевичу". После прочтения книги меня тогда нехило перекрыло, я судорожно металась в поисках чего-то похожего и даже написала сопливую рецензию с фразами типа "Наверное, если бы я не начала общаться с Наташей и Ксенией задолго до прочтения книги, наверное, я бы никогда и помыслить не смогла бы о том, чтобы обращаться к авторам этого потрясающего произведения на "ты"."
Книга поселилась у меня на даче, потому что часть событий происходит в этом садоводстве, и это показалось уместным. Во многом поэтому я не перечитывала ее давно, а взяв в руки ее сейчас, была несколько настороже: я давно уже не тот восторженный подросток, от чернухи и так несколько устала, а смазывать то старое впечатление было бы обидно.
Боялась я зря.
Первая часть книги по-прежнему чарует. Глубокая взаимосвязь с родными местами Петербурга и Ленобласти дает свой эффект, а слова главного героя тянут куда-то, заставляют верить во что-то неосязаемое, но очень важное.
А вот восприятие дальнейших событий в книге у меня очень сильно поменялось. Раньше было что-то очень романтичное и эстетичное в чернухе: в бандите, поджигающем баню; в революционерах, которые бьют окна и людей - за идею и случайно; в романтике, попавшем в рамки системы; в студенте-историке, ботающем на фене уже через пару месяцев заключения... Сейчас мне больно, жалко и мерзко. Но эффект по-прежнему силен.
Особенно пугает то, что события происходят в моем городе. Родной, любимый, свой на первых страницах, он превращается в темное пугающее место, абсолютно знакомое, но злое. Так, наверное, воспринимается предательство близкого друга: он все еще тот же, все еще родной, но причиняет боль при каждом взгляде. События книги весьма вероятны и сейчас, хотя и ассоциируются больше с девяностыми.
Даниил Андреевич-Данька-Чингис-Каркуша-Ворон - персонаж с надломом, который пытается этот надлом романтизировать и при этом всучить всем окружающим, включая читателя. Витас вовремя просекает это и вполне себе счастливо живет в Европе, лишь изредка перекидываясь письмами по электронке. Янка - она на этот надлом ведется, но и в свою сторону тоже тянет, хочет надежного, сильного и мужского; когда же Ворон становится таким - бежит со слезами. Маме все равно, бабушка уверена, что он разберется и сам.
А вот ученики Ворона ведутся. С одной стороны - неказистая девушка из бедной семьи идет учиться в Академию Художеств, а троечник без родителей и с братом-бандитом - на истфак СПбГУ. С другой стороны, именно из-за этого надлома мальчишки идут в революционеры, попадают в тюрьму, под плеть, в добровольное изгнание и в морг, а отправляет их туда Ворон лично. Из обиды, от растерянности, от страха. Потом рвется - исправить, изменить, договориться!.. Но вот толку почти никакого.
Книга сильная, достаточно многогранная. Но - больная. Она то манит чудом, то тянет в трясину - и в обоих случаях оторваться очень сложно.