4.5

Кто знает, сколько всего еще лежит в архивах и библиотеках нераспознанным только потому, что нужные люди не взглянули на это надлежащим образом?
Вещи, для которых мы бы нашли надежные, приемлемые, правдоподобные объяснения…

Почему немецкую деревушку Эйфельхайм когда-то оставили жители, ушли и больше никогда уже не вернулись?
Иногда единственным объяснением, связывающим воедино рассыпающиеся фрагменты, может быть лишь самое невероятное, самое неправдоподобное из возможных.

Давным – давно, в дремучем и темном XIV веке в жизнь деревни Эйфельхайм вторглось неведомое и непонятное.
А жизнь была такой простой и бесхитростной.
Крестьянин пахал и сеял, кузнец раздувал горн, вода вращала мельничное колесо.
Господский дом на вершине холма. На другом холме церковь.
Отец Дитрих, сельский священник, такой же простой и бесхитростный, как его паства.
Казалось бы, может ли быть иным тот, кто ежедневно принимает исповеди, освящает дома и поля, крестит, венчает и отпевает?
Но ведь это его шутливо называли когда-то Анжелюсом друзья в университетских аудиториях Парижа?
Это с ним до утра спорил и смеялся францисканский монах и английский философ Уильям Оккам.
Это он читает Буридана и Орезма, он умеет думать и сопоставлять.
И это он готов к принятию и осмыслению того неведомого, что свалилось где-то в лесу за деревней.
Того и тех, кого судьба занесла в это глухое место в этот суровый век.
Летающие монстры, говорящие кузнечики. Дитрих назвал их крэнками, их, разумных, живых, непохожих, страдающих и больных (krank – по –немецки «больной»).
Как умудрился найти общий язык с существами из другого мира простой сельский священник в глухом средневековье?
У них ведь даже терминологии общей быть не могло. Не могло и не было – найденными общими словами они обозначали понятия, отстоящие друг от друга так же далеко, как учебник по ядерной физике и папская булла со свинцовой печатью. Физика и религия одинаково звучат как тарабарщина, если неизвестны базовые аксиомы.(с)
Как же они умудрились понять друг друга? Люди и НЕлюди, названные крэнками.
XIV век был воистину страшным– век чумы, выкосившей половину Европы.
Как сумели все они сблизиться, принять друг друга, помочь, когда смерть уже заглядывала в глаза и тем и другим?

А мы?
Сегодня, сейчас мы, продвинутые и высокотехнологичные, мы бы смогли?!

У меня есть единственная претензия к автору – перегруженность текста деталями, подробностями жизни третьестепенных персонажей, бесконечными ссылками на средневековые философские и теологические трактаты, поминанием многочисленных святых и мучеников и т. д. и т.п.
А ведь вдобавок ко всему имеется параллельная сюжетная линия – современные юноша-историк с его математическими моделями древних поселений (это ещё ладно!) и барышня-физик, мысленно пребывающая в неком джанатпуровом пространстве, где всё спирально закручено по по направляющим, у которых нет названия, а скорость света не является величиной неизменной.
Признаюсь, к концу книги я несколько запуталась даже в именах и уже не всегда различала, кто люди, а кто – крэнки.
А может, в этом и был тайный замысел автора: человек – это вовсе не внешний облик, это тот, кто впитал в себя сострадание и любовь к ближнему.