4

«Ты выучишь другие языки, ты вспомнишь их, как вспоминают предков, твой древний дар, пронзительный и редкий, их оживит движением строки. Ты выучишь другие имена, ты вспомнишь их по строгости созвучий, их долгий слог, протяжный и певучий, как эль густой, испробуешь до дна. Ты выучишь другие голоса, ты вспомнишь их, как шепот колыбельной, ты станешь сильным, искренним и цельным, когда Она поверит в чудеса. Честней всего – очнуться на краю, узнать себя, оставленного всеми, и по следам легко пойти на Север, где о тебе, неведомом, поют. И с каждым шагом выпускать из рук свои пути, повадки и приметы… Ты понял все, но помолчим об этом, пока строка заканчивает круг».
(Кот Басё Светлана Лаврентьева)

Эх, как же жаль, что я не специалист по Средним векам! И не по Востоку. Думаю, это не позволило мне глубоко проникнуть в тайные коды и контексты этой удивительной книги – то ли восточной «Алисы…» для взрослых, то ли аллюзии на «Тысячу и одну ночь» или «Рукопись, найденную в Сарагосе» с отзвуками парадоксально-привлекательных сказок Гофмана, то ли современного интертекстуального романа в стилистике «Имени Розы», в котором мифологические и авантюрные сюжеты написаны хитроумной арабской вязью!

Уже начало было абсолютно вдохновляющим – сама история замысла («написать книгу своей мечты») и эпиграф подействовали на меня почти так же маняще, как в кэрролловской «Алисе…»: «Съешь меня, выпей меня!». Ну, и я съела и выпила. И вместе с британским шпионом Бэльяном, который под видом паломника прибыл в древний Каир, совершила необыкновенное путешествие в Алям аль-Миталь и обратно (?), неоднократно пересекая границу сна и бодрствования и совершенно не замечая этого.

Сюжет «Кошмара» до того насыщенный, что почти кристаллизуется, оседая в читательском воображении. Его замечательный лабиринт полон необычными видениями, иллюзиями, фантазмами и – главное – колоритными персонажами: чего только стоят Кошачий отец, Смертоносная Фатима, Йолл, Шикка и Саатиха - правая и левая половины одной сущности, говорящие обезьяны (хотели бы вы взглянуть в глаза Обезьяне Меланхолии? или сыграть в шахматы?), канатоходец-лунатик Хабаш, джинны, вылезающие из щелей в полу, эйдолоны и фантомы, сотворяющие себя сами из трещин в потолке и пыли или возникающие по мановению чародейской руки, Барфи и Ладу, мыслящие одинаково, но в разных тональностях...

Блуждающему по пыльным дорогам Каира в агностическом беспамятстве Бэльяну встречаются поразительные «причины и события» этого необыкновенного сознательно-бессознательного мира: здесь есть и истории в историях (роскошная интерлюдия в стилистике «Тысячи и одной ночи»), и погоня за волшебной книгой, и таинственная китайская коробочка Зулейки, и «сфинксовы» загадки, и странная болезнь под названием «Арабский кошмар», и даже «мозговые сопли» (!), позволяющие людям, страдающим бессонницей, видеть красочные сны (будучи превращенными в порошок и расфасованными по баночкам, они становятся вполне себе коммерческим продуктом!). Ты постоянно то теряешь нить повествования, то снова ее находишь и стараешься связать с теми смысловыми узелками, которые, как кажется, ты еще удерживаешь в руках, а потом вновь внезапно обнаруживаешь, что, «из тени в свет перелетая», связал то ли сон с явью, то ли явь со сном… – И в который раз заходишь на новый виток. – Не чтение, а ментальное приключение, фантасмагория, полная одновременно и восточной неги, и хтонического ужаса!

Читается все это с восторженной оторопью, и чем дальше, тем отчетливее понимаешь, что твоя европейская логика сдаёт свои позиции, уступая место арабской интуиции и двусмысленным вчувствованиям. И даже несмотря на диалог Бэльяна с христианским монахом (как разговор Понтия Пилата и Иешуа), призванным кое-что разъяснить недостаточно смышленому читателю, ты всё равно в конце концов увязаешь в этом нагромождении историй, символов и мифологем… Просто «смертоносное обилие смыслов»! - Добро пожаловать в Дом сна.