5

Первая часть скучная. Несколько слов о трудном детстве в Востоной Пруссии на границе с Литвой, о военной подготовке и потом: "я занял позицию, прицелился и убил", "я выждал, он высунулся из-за бруствера и я его убил с расстояния 400 метров", "я убил сначала одного, потом второго". И так 209 раз. Снайперская книжка его сохранилась в архивах (как и многие благодарственные грамоты), по ней и шпарит, добавляя иногда запомнившиеся, видимо, моменты. И сложилось впечатление, что фотокопии документов взяты из его кгбшного дела, по крайней мере, работу кагебэшников он сам оценил высоко.

Один фрагмент вызвал какую-то особенную оторопь:

Раненый русский солдат лежал в 150 метрах от меня и в 120 метрах от позиций советских войск.

Естественно, я не стал стрелять в него. Мы рассчитывали, что противник пришлет спасательную партию, чтобы после наступления темноты вынести его в тыл. На следующее утро раненый оставался на прежнем месте. Он шевелился еще подавая признаки жизни. Мы испытали негодование от того, что русские проявили такое бессердечие и обрекли своего товарища на смерть.

Всегда очень прискорбно читать, если бросали раненых, но когда снайпер из засады этому негодуэ - это как-то слишком. У этого снайпера половина записей в книжке выглядит так:

Затем я убил второго солдата, бросившегося на помощь своему товарищу.

Остальные попытались унести его тело, что позволило мне застрелить еще одного с 350 метров.(199-й)

Когда они наткнулись на тела моих жерв - 198-й и 199-й, - застреленных мной два часа назад, они выбрались из окопа, видимо не желая наступать на убитых. Для меня представилась хорошая возможность уничтожить всех шестерых одного за другим. (201-й) - (206-й)

Какое счастье, что мы не можем понять людей той эпохи.

Вторая часть намного разнообразнее. От американцев вернулся к родителям в советскую зону, потом они, подделав документы, перебрались в Литву(!) (ближе к родному хутору). Аресты, откупался, бежал, помогал "лесным братьям", на демонстрациях носил портрет Сталина, но все-таки в 1949 году загремел в ссылку в Сибирь (уже как сообщник "лесных братьев"). Потом годы колхозной нищеты, выяснилось что снайпер, но уже переговоры с Аденауэром, поэтому не стали судить, а наоборот, после сложной карусели документов он обнаружил себя советским гражданином. С 1955 по 1971 г вкалывал шахтером под Иркутском, потом разрешили вернуться в Литву. В середине 90-х дедуля добился-таки немецкого гражданства, а в 2000 г. еще читал лекции солдатам молодой литовской армии о снайперском искусстве.

В общем, кремешек оказался. Ни малейшей "бытовой" русификации или советизации за 40 лет. "Не читаю по-русски", - и баста. И похоже, что воспоминания написаны не шахтером, не электросварщиком, а всё-таки снайпером.

Перевод с английского.