5 Семя Тибо

Почти месяц потребовался мне, чтобы осилить три тома этого романа. За эти 28 дней я бы мог прочесть немало других книг и переделать кучу дел, но потом вспоминаю, что Роже Мартен дю Гар писал эту книгу треть жизни, и мысль моя - это просто моветон и неуважение к автору. Ещё большим неуважением было бы оставить после прочтения всех этих сотен и тысяч страниц отписку или набор банальностей, или, что ещё хуже, пересказ чужих мыслей из Википедии и Goodreads. Поэтому посмею немного углубиться и попытаться понять, что же такое я только что прочитал.

Движения плавные и непрерывные. Повествование-река, которая продолжает течь даже после финальной точки. Что же это за семья, кто они, эти Тибо, разместившиеся на всех этих страницах? Почему книга с доброй сотней других персонажей несёт в заголовке именно эту фамилию? Три тома, триединство: отец, сын и сильный и противоречивый дух – ещё один сын. В семье не без урода? И кто же из них троих этот урод? Старый строптивец, нанизывавший на нить своей жизни звания и награды, чтобы этот длинный послужной список потом торжественно прочли на кладбище перед его гробом. Младший сын, ничего толком не сделавший за свою короткую жизнь, которую он положил на алтарь борьбы: сперва против воли и власти отца, потом против государства. Нелепая жизнь, нелепая смерть. Старший сын, который работал, чтобы прославиться, и обнаружил тщетность своих амбиций, когда стало уже слишком поздно. Идея «создания высшей разновидности семейства», романтические фантазии о героической смерти и пользе для общества, приземлённые мечты о признании среди коллег - всех трёх объединило тщеславие. Три поколения, которые взращивали свой род на земле, но под конец смогли только пожинать плоды и почти не давать семян. Почему три поколения? Старик Тибо – это массивное прошлое, Антуан и Жак – разлагающееся настоящее, малыш Жан-Поль – шаткое будущее. Маленькое семечко, случайно посеянное на этой грешной земле. «В 1940 году тебе будет 25, Жан-Поль», - пишет в своём дневнике умирающий Антуан. На дворе 1918 год, преддверие конца мировой войны. Но кто знает, что будет с родом Тибо, вернее, с кровью, текущей в этом ребёнке, не прольётся ли она на полях следующей войны?

19 и 20 века подарили миру немало крупных романов и эпопей: Андре Жид, Ромен Роллан, Джон Голсуорси… Но в «Семье Тибо» больше всего чувствуется Лев Толстой. Дю Гар перенял не только масштабность и целостность повествования, но и мельчайшие детали, словно сын, унаследовавший от отца мельчайшие оттенки характера или чёрточку над переносицей. «Тяжелый массивный подбородок представителя Тибо…» напоминает знаменитую «губку с усиками Лизы Болконской». А фатализм Жака, поступающего в Эколь Нормаль: «Если он произнесёт имя Женни, значит я принят», поразительно схож с фатализмом Лёвина, точно так же гадавшего о будущем на пустячных происшествиях. Отрезанные ноги солдат у Толстого против выплюнутых на ладонь лёгких у дю Гара (столетие пролегло между описанными войнами, но ничего не изменилось – человек так и остался кожаным мешком с костями). Переворачиваем страницы: «Уже тогда он был неузнаваем… - вставила Николь. – Прямо привидение. Длинная борода, как у Толстого…»

Но как написать три тома и не превратить повествование в непроходимые дебри из множества нагромождённых друг на друга деталей? Мартену дю Гару удалось сплести всё в хитрый клубок. Поразительно, но некоторые, казалось бы, незначительные мелочи проходят как 25-й кадр, как вещи, лежащие точно на своих местах и не замечаемые нами в повседневной суете. Например, кто будет исследовать или специально искать в романе упоминание кошек? Они возникают как бы невзначай. Кошка Антуана окотилась, а вечером привратник сообщил, что потопил котят. Антуан в суете и в мыслях о себе не успел предотвратить это, впоследствии ещё не раз произойдут вариации этого, казалось бы незначительного эпизода: «не успел – произошло – ничего не исправить и не вернуть». Анна де Батенкур подбирает в ресторане грязного котёнка-заморыша, играется с ним и прижимает к себе, а потом отпускает и напрочь забывает о нём. Ветреная женщина, так она поступает со всеми в своей жизни: с мужьями, дочкой, гувернанткой. И лишь Антуану удаётся поймать и удержать этот ветер в руках. Сиамский кот и кошка, спящие на полу в каморке у немецких социалистов – на секунду Жак представляет себе спокойную и размеренную семейную жизнь, наполненную уютом и теплом. Но всё развеялось, стоило ему покинуть эту комнату. Женни, преданно ждущая Жака, замечает рядом на скамеечке серую кошку, которая притворяется спящей, обманывая саму себя. Точно так же Женни притворяется счастливой и обманывает себя радужными видениями совместного будущего с человеком, который не может ей это будущее дать. Жак сам говорил, что прошедший день для него падает в чёрную яму, и точно так же упадёшь туда и ты, Женни, став ненужной «милой усопшей».

Это всего лишь несколько эпизодов повествования, но они о многом говорят. Тонкие струйки ручьёв образуют полноводную реку с зеркальной поверхностью. Всеми любимая тема двойничества и противопоставления есть и здесь. Семья Тибо и семья де Фонтанен, Жак и Даниэль, Женни и Жиз, пастор Грегори и аббат Векар. Двойственность есть и в чувствах героев, как часто они думают одно, но через секунду ими овладевает противоположная мысль. Так госпожа де Фонтанен порицает дочь за её поступок, но в то же время восхищается её красотой, молодостью и влюблённостью. И, пожалуй, Тереза де Фонтанен - единственная героиня, которая счастлива и принимает жизнь со всеми её горестями и радостями, подлостями и ударами, просто потому что это жизнь, данная ей богом.

«Семья Тибо» - это книга об одном из самых непростых и кровавых периодов в истории Европы или же война, её преддверие и последствия - фон для исследования одной-единственной семьи? В каждом из нас есть семя Тибо, потому что это не просто люди, это характеры и собирательные образы всего того, что мы так порицаем, но не замечаем в себе. Тщеславие и чёрствость, любовь к роскоши и позёрство, тяга к страданиям и необходимость общественного признания, страстное желание не исчезнуть с лица земли просто так, оставить потомкам напоминание о себе. Серая тетрадь с легкомысленными записями и стихами Жака проходит через все эти страницы, приводит нас к тайному дневнику папаши Тибо с назидательными афоризмами и тайными письмами и в конце превращается в чёрную тетрадь с анамнезом и напутствиями и сбивчивыми рассказами умирающего Антуана для маленького Жан-Поля. Рукописи, возможно, и не горят, но кто может быть уверен, что после смерти владельца они станут кому-то нужны? Проходят годы, столетия и тысячелетия, но старый проверенный способ оставить память о себе остаётся прежним - семя, из которого вырастают наши дети.