5 Сага не про семью, а про одиночество

Я не люблю семейные саги. И у этого есть объяснение — мне от них тоскливо.

Я убеждена в том, что человек — существо одинокое. При этом думаю, что люди об этом если и не знают наверняка, то догадываются. И предпочитают не вдаваться в подробности, не вдумываться. Это как и со смертностью.

Сомневаюсь, что многие хотели бы жить вечно, однако, приятно думать о том, что, как поет Александр Васильев, «Смерть — это то, что бывает с другими». То есть пусть умру, но это будет когда-то. А «когда-то» — будто и с кем-то. Осознающее себя в данный момент Я тут не при делах.

Понимая, что одиночество присуще человеку, хочется верить, что это состояние будет недолгим, а большую часть жизни можно будет с кем-то себя и своё разделить. Даже если опыт говорит об обратном. Если же постоянно думать про то, что разделённость — лишь иллюзия, а о смерти размышлять даже в душе и вынося мусор, то жить станет в разы менее просто.

Многостраничная семейная сага — как сериал. Читая про одних и тех же героев страницу пятисотую, начинаешь к ним привыкать. Странице к восьмисотой они уже становятся приятелями. Обычная схема — постоянные контакты с одними и теми же людьми вызывают привязанность. Семейные саги можно читать неделями. И когда герои, которых ты знаешь с их подросткового возраста, умирают, а история заканчивается, то возникает некая опустошенность. Такой себе эффект опустевшей квартиры после шумной вечеринки. Может, хозяин даже и рад, что стало тихо, все разошлись и можно отдохнуть. Тем не менее, начинаешь остро ощущать и то, что стало в разы тише и то, что ты остаёшься наедине с собой.

«Семья Тибо» особенна тем, что в этой книге как члены семьи Тибо, так и члены семьи Фонтанен, показаны автором как люди с бурной внутренней жизнью, остающейся загадкой для их ближайшего окружения. Семья — некая общность, позволяющая, вроде как, не быть одиноким. Но читатель будет видеть героев, каждый из которых невероятно одинок. Не смотря на нежные взгляды, попытки задушевных бесед и то, что их судьбы пересекаются.

Можно было бы сказать, что родственников не выбирают, потому неважно, что у героев не все гладко с родителями, братьями, сёстрами, детьми. Вот только и с романтическими отношениями в «Семье Тибо» всё весьма прискорбно. Автор сумел показать с удручающей ясностью то, что все его персонажи любили свои представления о своих возлюбленных или же себя в отношениях. Так что меня совершенно не удивило отсутствие устойчивых пар в романе. Есть отец семейства Тибо, который вспоминает свою покойную жену и хранит в доме свидетельства какого-то непродолжительного романа, который канул в небытие. Есть его старший сын Антуан, который имел массу романов, но, вероятно, лишь одну привязанность. Да и то. Думаю, что представлять ее и хранить ее бусы ему было куда приятней, чем прожить с ней десяток лет под одной крышей. Младший Тибо хоть и любил сестру своего друга и даже готов был на ней жениться, испытал облегчение, оставляя ее в предвоенной Франции. При этом, конечно же, предавался воспоминаниям о ней во время поездки. Его возлюбленную считали достаточно счастливой, так как у неё остался ребёнок от Жака и воспоминания об их романе. Мать семейства Фонтанен вращала в своей голове шарманку воспоминаний о муже и своей «женской жизни с ним», пока он проводил время с многочисленными любовницами. И, естественно,клялся ей в своей вечной любви.

Автор нам даёт понять без всяких двусмысленностей, что любовь — дело одного человека, а двоим остаётся нечто, что можно назвать пространством отношений. С другим отношаются, любят же в себе. Это же касается и смерти, которая открывает героям лишь себя. Причём к себе приходят и умирающие, и те, кто на них смотрит.

Надо сказать, что хотя всё это вызывало у меня грусть, именно это мне в книге и понравилось. Отчуждённость всех ото всех, не смотря на то, что персонажи постоянно варятся и в котле семейного, и в котле общественного.

«Семью Тибо» нередко сравнивают с «Войной и миром» Толстого. Я тоже не могла избавиться от желания сравнивать, ведь сразу казалось, что Роже Мартен дю Гар просто трансформировал французские вставки в английские, заменил масонов социалистами, а вместо Наташи Ростовой создал не менее стереотипно женский образ Женни Фонтанен. Просто первая была тотально семейной (как нравилось Льву Николаевичу), а вторая стала такой себе женой декабриста, желающей самостоятельно себя обеспечивать (что больше соответствовало изменившейся социальной реальности, мировые войны ведь тоже внесли свою лепту в вопросы эмансипации).

Однако, когда я закончила читать «Семью Тибо», я поняла, что Толстого тут можно вспоминать разве только из-за того, что в обоих книгах есть нечто о мирной жизни, и нечто о войне. Однако, акценты и настроения совершенно не совпадают. Самое главное отличие — в «Войне и мире» происходит расширение от частного к глобальному (то есть читатель видит за героями мощь социального), а в «Семье Тибо» общественные процессы будто просто подчёркивают индивидуализм главных героев. Важными оказываются не мировые процессы (хотя речь не просто о войне, а о масштабной, мировой, войне), а конкретный род. Потому и в финале произведения на первый план выходит не завершение военных действий и надежды на определённое будущее для Европы, а смерть конкретного Тибо и жизнь конкретного потомка семьи.

Сразу у меня были опасения, мне казалось, что книга мне совершенно не понравится. Я представляла, что мне придётся читать про некие очевидные социальные противостояния, которые автор продемонстрирует, используя своих героев. Со старта началось подчеркивание различий между протестантами и католиками, сразу же священники появились в качестве героев, так что я готова была к некому аналогу Варфоломеевской ночи, но растянувшейся на десятилетия. Или же, как минимум, ожидала конфликта в духе «Ромео и Джульетты».

Потом мне стало казаться, что дю Гар начнёт мучать читателей (меня уж точно) описанием пубертата некоторых героев, подробностями о том, кто, когда и с кем лишился девственности, кто кому подмигнул. Ещё хуже было бы, если б братья Тибо начали делить одну женщину (а заявки на такое развитие сюжета были).

К счастью, книга оказалась глубже, а мне удалось познакомиться с историей про то, как люди не могут найти другого, не найдя самого себя.

Я поставила бы книге высокий балл за пацифизм, неплохие рассуждения о сущности войн и за интересных персонажей — братьев Тибо, которые были похожи своим желанием не уйти от себя даже тогда, когда уходить от себя означало бы приходить к другому. Однако, поставить «Семье Тибо» высший балл меня побудил дневник старшего брата, которым завершатся книга. Я считаю, что он просто великолепен, потому как является квинтэссенцией всей истории. Там есть и про войну, калечащую жизнь (при этом всё наглядно — не просто «умер человек в 37», а «умирает человек в 37»), и про одиночество среди других, и про страх смерти, и про любовь к жизни. На меня тексты, написанные от первого лица, обычно производят более сильное впечатление, потому что мне кажется, что появляется интимность и возможность поговорить без посредников с персонажем/автором. И вот привязанность к жизни дю Гар показал так, что я бы прямо аплодировала стоя. Получилось очень реалистично, попало в десятку.

И ещё раз про одиночество и то, как всё в реальности приводит в первую очередь к себе, а к другим лишь как к представлениям в рамках этого «себе». Смерть старшего Тибо, отца, мы видим от третьего лица. Со стороны. Человек мучается, трагический эпизод. Однако, удаётся испытать и некое облегчение, когда герой умирает и утомиться от нелепостей человеческого вокруг (слуга, мечтающий изготавливать квадратные яйца, женщина, вырастившая детей Тибо, которая поёт песню с умирающим). Эта смерть воспринимается как эпизод, двигающий сюжет или же как смерть символического Отца (бога), так как после этого сыновья уже окончательно отдаляются от католицизма, погружаясь даже не в протестантизм, а в альтернативные веры (веру в науку, веру в революцию).

Что же касается смерти Антуана Тибо, то она заставляет сопереживать. Но у меня есть подозрение, что сопереживала я не ему, а самой себе, погружаясь в острое ощущение-осознание собственной смертности и одиночества. И это, конечно же, великолепно. Потому что автору удалось меня поместить в состояния, характерные для его героев. Отчуждённых, хотя и находящихся в самой гуще важных социальных событий и трансформаций.

Замечательно и то, что все ключевые персонажи воспринимают сына Жака как «нашего малыша», а старший брат Жака даже фантазирует о том, что ребёнок мог бы пойти по его профессиональным стопам. То есть этот наследник семьи воспринимается как продолжение конкретных людей (для кого-то собственных представлений о Жаке, для кого-то и вовсе как продолжение себя).

Книга отлично подойдёт всем любителям семейных саг, классических историй без всяких постмодерных танцев с бубнами, тем, кому нравится читать о любви (я уверена, многие смогут увидеть трогательные отношения, а не торжество одиночества, которое увидела я) и даже тем, кто хочет получить некоторые представления о событиях Первой мировой войны. Не подойдёт «Семья Тибо» тем, кого пугают объемные книги, кто не хочет читать о социалистах Европы и кого оскорбляет, когда кто-то называет Ленина диссидентом, а Россию — страной-агрессором, подкинувшей дровишек в разгорающийся костёр мировой войны.