3

Внимание, сплошные спойлеры!!!
Это всё-таки буржуазная литература. Как там у Довлатова: «После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов»… Главные герои – девочка из богатой семьи и консьержка (в доме богачей) при всей «либеральности» взглядов всё их поведение и все их мысли крутятся вокруг сословных условностей, им без этого никак. Это печально и немножко не из нашего мира, пока не из нашего, но пигментные пятна «западного счастья» уже проступают. Ладно, это такое лёгкое лирическое отступление… В целом книга для меня делится на две большие части: что понравилось и что не понравилось.

Не понравилось
Палома. Ну, вот есть такой ужасный отечественный фильм «Любовь-морковь 2», где взрослые актёры паясничают, а актёры дети выступают статистами. Взрослая мама оказывается в теле девочки. Вот так же и Палома. Автор книги просто запихнула в девочку мозги взрослого человека, ну как же, мы же демиурги! Бывают умные дети, бывают очень умные дети… Но детский ум – он другой, он парадоксален, а не циничен. Эта девочка реально неприятна, она злобна. Под конец книги, в ней что-то человеческое просыпается, но абсолютно просто по прихоти автора.

Следующий образ – консьержка Рене. Всю жизнь прятала свой «ум» (на самом деле просто начитанность) от убогих богачей, старалась во всём походить на стереотип консьержки. Вообще-то это бытовая глупость. Умение замысловато рассуждать об искусстве и высоких материях – это лишь умение замысловато рассуждать. Какие-то мысли действительно глубоки и интересны, а во многом – набор стереотипов об искусстве. И ещё – это уже моя личная обида на автора. Если бы мадемуазель Барберри не замочила консьержку в конце книги, я бы всё ей простил и отметил бы книжку улыбкой.

Мультикультурное месиво. Термин автора. В книге неимоверное количество суждений двух персонажей обо всём околокультурном: сословные предрассудки, японская кулинария, кулинария португальская, японское понимание красоты, сословные предрассудки, голландская и итальянская живопись, музыка всякообразная, современное общество, сословные предрассудки, Лев Толстой, Анна Каренина, Левин (эти трое из одной тусовки), Уильям Оккам. Это действительно месиво. Ну не надо обо всём. Вот есть «Имя розы» Эко. Оседлал автор тему споров реалистов, номиналистов и концептуалистов и прекрасно вписал её в художественную канву. А тут эта разносортица разнокачественных суждений разрывает восприятие художественного текста. И потом, не знаю чья ошибка – автора или переводчика… Слово «схоластика» рядом с именем гениального Оккама, который является её представителем, даётся в переносном значении. Со схоластики началась европейская философия и во многом европейская наука, схоластика – это круто. Если уж у нас такие герои умные.

Всё-таки понравилось
Симпатяга Какуро – очень приятный и красивый образ, прописанный такой, чёткий, узнаваемый, цельный. До середины книги, где он появляется, читалось вяловато, Какуро внёс живинку в текст, он осветил книгу. Маргарита – остроумная подруга Паломы. Появляется на один абзац. Очень перспективный персонаж… Ну зачем же было его бросать??? Лучше бы подсократить эти утомляющие дневники, а вписать пару-тройку эпизодов с этой девчушкой. Мне понравились некоторые культурологические суждения. Только их надо смаковать отдельно, отрывая от текста. Из трёх дневниковых текстов «Дневник всемирного движения» кажется единственно свежим. Забавно было найти красоту в матче по регби, в движениях артистичных тел.

В целом. Это наверное просто новая литература – та новая литература, которая мне не нравится.

флешмоб 2011
по совету Apsny