0 Счастье только знающим дано

Ученик Ролана Барта и автор диссертации о сексуальной эмансипации в утопической мысли Шарля Фурье написал очень качественную и разноплановую работу об истории восприятия счастья. Счастье - это нечто, к чему мы так стремимся и чего жаждем каждую секунду жизни. Смотришь в глаза проходящего мимо усталого человека, побитого жизнью и государством, а глаза его вопят: "Хочу счастья!", губы шепчут: "Дайте мне в кои-то веки хоть толику счастья". Его мы желаем каждый раз, когда на биологических часах очередного homo sapiens лопается еще одна струна прожитых лет, свидетельствующих о постепенном увядании и грядущем закате. Счастьем тычем в лицо раздражающим нас унылым людям, пахнущим тоской и одиночеством. Счастье, счастье, счастье. Одновременно что-то бесценное и невероятно эфемерное.

О счастье мы постоянно вспоминаем и размышляем. Только что же это такое? Если распечатать каждое определение счастья, созданное с начала человечества, можно из этих бумажек построить хороший мост до середины Днепра. С каждым веком мы все больше вопим, требуем счастья, подходя к нему со своими определениями, пытаясь распространить свое субъективное счастье даже на не относящиеся к нему вещи. И забываем о том, что быть-то счастливым постоянно не нужно. Счастье чем-то напоминает Зло в христианской мифологии, наличие которого объяснялось необходимостью делать добро более добрым. Счастливы мы именно потому, что часто чувствуем себя несчастными. И несчастны мы из-за того, что хотим быть счастливыми, но не всегда можем.

Паскаль Брюкнер подметил очень много важных моментов, связанных с нашим восприятием счастья, но начать анализ хотелось бы все же с моей любимой части - углубления в историю темы. Оттолкнувшись от "золотого века" счастья - Античности с ее гармонией между человеком и природой, французский писатель переходит к рассмотрению представлений о счастье с позиции христианства с его догматами, мировоззрением и основными идеями. При этом Брюкнер делает больше упор на рассмотрение восприятия страданий, жизненного антагониста вожделенного счастья. Как можно понять, страданий было много, а вот счастья - мало, ибо достичь его можно, согласно концепции, только после смерти с попаданием в Эдем. При этом надо проживать отпущенное время в постоянном страхе перед будущим, терпеть страдания в настоящем. Незавидная участь. Чтобы как-то смириться с таким обилием страданий, из него делают культ, им упиваются, его превозносят.

Романтики пера и шпаги - просветители - меняют отношение человека к счастью, превращая его из подарка в обязанность каждого. Теперь не нужно отпущенный срок проживать в надежде на потустороннее счастье, которое отныне надежно поселилось на нашей бренной земле, где каждый может почти потрогать его руками. Счастье становится доступным здесь и сейчас, без отсрочек. Жизнь перестает быть наказанием, изменяя наше отношение к телу, отношение к своему комфорту. Зачем всю жизнь проводить в ожидании нового мира, когда можно просто поменять старый?

И люди новой эпохи стали включать счастье в свои доктрины, произраставшие обильным цветом на интеллектуальной почве 18 - 20 веков, шантажируя им, соблазняя и толкая на ужасные свершения. Всемирное счастье стоит любых жертв. Из вопросов невещественных общество с развитием капитализма переходит к подмене понятий. Да здравствует эра потребительского счастья! Из чего-то, ожидать которое требовалось так много лет, счастье превратилось в вопрос кредитоспособности.

Историческая часть с анализом предпосылок, идей, последствий выполнена превосходно, тут остается только похлопать стоя. В каждую главу встроены вставки, не относящиеся непосредственно к заявленной теме, но опосредованно раскрывающие отношение разных поколений к счастью. Они интересны, хотя и рандомны.

Еще мне понравилась культурологическая часть - сравнения между американской и европейской цивилизационными моделями, образами счастья и культурными различиями, что также прекрасно покоилось на фундаменте историзма. Где-то от удовольствия замурлыкал Ленин.

Что немного выбивалось из колеи и слегка понизило мою читательскую потенцию, так это отголоски и проблески авторских рассуждений, которые после качественного анализа походили на разрывы хорошей радиопередачи вставками из разговоров двух дряхлых мыслителей на лавочке. Это эссе оказалось больше с уклоном в историю, чем в философию, поэтому редкие всполохи "оригинальных" мыслей как-то больно били по чувству наслаждения.

Уже с середины меня начал волновать вопрос, а будет ли при всей этой критике и анализе проблем восприятия какой-то конструктив. Уж если взялся за критику, то тут волей-неволей надо предложить что-то свое, сыграв в русскую рулетку с будущим. Брюкнер отказался это делать, подведя мысль к тому, что современное поколение уже нашло относительно приемлемую концепцию счастья в поддержке друг друга, единении и прочей чуши вроде этой. И его заключительная мысль проста и непритязательна будто арбузная корочка - чтобы быть счастливым, надо просто не думать о счастье. Ну, окей. Хотя вряд ли кто-то попутает это размышление о счастье с какой-то очередной мотивационной книгой о том, как стать счастливым, так что за ответами не придет, Брюкнера с ножом преследовать не будет в бесплодном поиске ответа.

Иногда у меня холодок пробегает по коже, когда я думаю о всем том, что люди делали во имя чистого мифа, довлеющего над человеческими умами десятками веков. Теперь мне стало еще холодней от того, что, если мы даже переживем один миф, стремление к счастью никуда не денется, а ради него мы пойдем на многие жертвы.

чем больше счастья мы желаем
тем хуже будет нам потом
а так прекрасно обернуться
котом