3 Закат горькой луны

гейропа молит о прощеньи
арабов негров и жидов
а те приносят иммигрантов
в подол

Паскаль Брюкнер широко известен не философскими измышлениями, а благодаря экранизации Романом Полански его романа «Горькая луна». Речь там шла о пожилом американце, который совращает юную француженку, а когда решает от нее избавиться, не может этого сделать из-за крайней прилипчивости молодой особы. Мужчина начинает изобретательно унижать недавнюю возлюбленную, потом они меняются местами. Полански в своем фильме всячески упивается этим пикантным садомазохизмом со всей оглушительной пошлостью латекса, демонстративных межрасовых измен, стекающего по грудям молока и врожденной шлюховатости Эмманюэль Сенье.

Мало кто при этом знает, что в оригинальном тексте американец был французом с германскими корнями, а француженка - арабской еврейкой тунисского происхождения (вот именно так беззастенчиво!), и эротические сцены женского доминирования прямым текстом рифмовались с преклонением перед культурами, которые европейцы желали истребить: перед иудаизмом, пережившим геноцид, и перед исламом, подвергшимся колонизации. Публикация в 2006 году «Тирании покаяния» только подтвердила, что БДСМ писателя интересует, но не в его вульгарных серых оттенках. Анализируя отношения Старого Света с Новым, а также с бывшими колониями, стремительно врывающимися на политическую авансцену азиатскими гигантами и беспрерывно гонимыми евреями, Брюкнер вскрывает прочный круг жизнедеятельности современной Европы. Эта благонравная старушка, которая только и делает, что кается за колониальное имперское прошлое и ужасы нацизма, испытывает парадоксальное запретное удовольствие от своих унижений. Культура оправдания одновременно является культурой снисходительности, коленопреклоненный оказывается тираном, а чувство вины помогает сохранять ощущение превосходства. Да, мы творили все эти ужасы. Потому что могли. И до сих пор готовы брать на себя ответственность за неразумных братьев меньших из третьего мира. Потому что мы по-прежнему лучше.

Признавая важность публичного проговаривания ошибок и раскрытия информации о преступлениях против человечности, Брюкнер критикует укоренение во вчерашнем дне. Он справедливо замечает, что одностороннее покаяние не допустимо, и слабые народы тоже должны нести ответственность, чтобы не скатиться в каменный век, а встать на благостный путь либерализма и демократии. Запад не должен брать на себя все грехи, потому как внутренняя политика стран третьего мира сама по себе не была лишена «людоедства». Взять хотя бы за пример режимы Пола Пота в Камбожде или Красного Негуса в Эфиопии. С другой стороны, обитая в прошлом, Европа становится крайне пассивной в настоящем. Затаившись в уютном мещанском прибежище гедонизма и потреблятства, укрывшись за широкой спиной дерзкой и агрессивной Америки, Старый Свет становится все немощнее и хирее и уже не может самостоятельно сдерживать устрашающий исламистский напор. Зато он готов, подобно паралитику из «Горькой луны», с наслаждением глотать экскременты арабского мира.

Брюкнер предпринимает честную попытку исследования западной анемии и добровольного степенного схождения в гроб европейской цивилизации. Раздражение на родину сочетается с трогательной гордостью за нее. Многовековые ошибки не оправдываются, но для смягчения приговора писатель апеллирует к тому, что Европа всегда самостоятельно уничтожала своих монстров - колониализм, нацизм, тоталитаризм – выстраивая на пепелище либеральный храм. Беда в том, что запала хватает примерно на половину высказывания. Затем автор начинает повторяться и путаться, например, в еврейском вопросе. В принципе, это и немудрено: не хватает отстраненности, и найти золотую середину между переложением вины и канонизацией оказывается слишком сложно. Больше удивляет (удивляет ли?) безумная одержимость Новым Светом в период иракских хроник Буша-младшего в режиме реального времени. Да, это обаяние молодости, дерзости и наплевательского отношения к мнению старших. Но это обаяние хулигана, калечащего слабых одноклассников. Не должны ли родители при всей своей любви пугаться такой жестокости и противостоять ей? Печально, что любопытное исследование заканчивается впадением в проамериканскую риторику и многостраничные пафосные мечтания о том, как Франция поднимется с колен и вместе со звездно-полосатой кузиной ринется сеять разумное, доброе, демократию в Тегеране, Дамаске, и Москве.

Эх, заживем!