4 Черно-белый экран смерти

Чтобы увидеть тьму, нужен хоть какой-то свет. Иначе никто не поймет, что это темнота

Кинематограф истончает реальность и даёт шанс тварям из Подземельных Измерений вырваться наружу и натворить всякого необратимого. Это происходит в книге сэра Терри Пратчетта "Движущиеся картинки", оттуда, собственно, и цитата. Но ровно тоже самое можно было бы смело писать в аннотации к "Усмешке тьмы", которую я взялась читать сразу после. Это я не кричу: "Ага, попался!" кому-то из авторов, вовсе нет. Это я на жизнь жалуюсь, которая в последнее время что-то слишком активно взялась подражать искусству: таинственные совпадения в разнородных английских текстах весьма приблизительно смежных жанров - не самые хулиганские её выходки, смотрим ниже. Да и где вы видели достоверные аннотации?

Кэмпбелл, на самом деле, про другое, и во тьме, которую он наплодил, любой свет кажется искусственным и слабым, примерно как от мигающего фонарика на сдохших батарейках, с помощью которого я прямо сейчас пытаюсь определить, вылетели пробки, сгорела проводка или наступил конец света в целом (Тут у меня довольно кромешно, и жив только ноутбук с нестабильным интернетом и ненадежным воспроизведением - жизненно важные буквы на клавиатуре вдруг перестали реагировать на призывы. Вот, например, как выглядят "потусторонние сущности" без последующей правки с экрана: потторонние щноти. Страшно? Мне нет - как говорил ещё один друг детей, Карлсон. Хотя, если подсветить тем же фонариком своё лицо снизу и поискать отражение в зеркале - жуть невероятная.) А вот бессмысленные метания впотьмах рядового анонима, пытающегося во что бы то ни стало воплотиться через печатные символы - подходят для описания данной книги как нельзя лучше.

Саймон Ли Шевиц - так трансмутировал переводчик оригинального Саймона Лестера, чтоб в дальнейшем удобнее было обзывать его лишенцем, минуя непереводимую игру слов. Понять этот фокус можно, но в результате заурядный персонаж, маленький человек, по фамилии, примерно, Петров, приобрёл обманчивую ауру экзотичности, автором явно незапланированную. Петров/Лестер/Ли Шевиц - неудачливый кинокритик, потерявший репутацию из-за сотрудничества с сомнительным журналом, работает на автозаправке и живет на подачки чопорных родителей заторможенной невесты, которые ждут не дождутся, когда же он, наконец, качественно накосячит, чтоб заменить его более достойной кандидатурой. Пытаясь доказать собственную значимость, он тщетно и не очень громко стучит лбом во все наглухо закрытые двери, пока не появляется вдруг черный человек и не подписывает с ним вкуснейший контракт на серию книг о забытых звездах немого кино. Начиная с вымаранного из всех архивов адского комедианта Табби Теккерея, которому завидовал Чаплин и не годился в подмётки Бастер Китон. Тут-то начинается погоня за внушительной комплекции белым кроликом, которая предсказуемо ничем хорошим закончится не может, если не умеешь вовремя проснуться. Понятно же, что комик - абсолютное зло, а наш герой - то самое слабое место, через которое рванет мрак.

На самом деле, слабое место книги - это как раз мистическая составляющая, малоубедительная и впрямь довольно вторичная. Макабрический инструментарий разнообразием также не радует: бесконечное галлюцинирование персонажа нестрашными ритуальными клоунами начинает утомлять задолго до экватора книги. В клоунах, конечно, приятного мало, но и основной ужас (ононой жа) не в них, и даже не семилетнем мальчике, ловко оперирующем словом "сакральный" и уверенно ориентирующемся в разных сегментах DarkNet, и даже не в превращении реальности в абсурдное ч/б кино без звука (зка), где все слова существуют в виде интертитров, а четвертая стена отсутствует по определению (реальности вообще это свойственно). Методичное и бесповоротное погружение в беспросветную кафку на всех уровнях - от бытового до бытийного - вот это, да, автору удалось однозначно, до нервно-ощутимого эффекта присутствия и полной гибели всерьёз.

От первой до последней страницы герой копошится под непроницаемым колпаком, все его действия марионеточны, каждый шаг оценивается, на каждом шагу ему приходится практически безрезультатно доказывать собственную идентичность, да и просто существование - собственным родителям, потенциальной жене, её любовнику, библиотекарям, охранникам, амстердамскому карлику, издателям, зрителям и порноактрисам, жирному троллю из интернета и самому себе: "Я прекрасно знаю, кто я такой!" - до тех пор пока не начинаешь бояться собственного голоса, и того, что "отныне, с этого момента, всё мною сказанное будет превращаться в абракадабру, абру-кадабру, а-брак-ад-абру, бракада, бру". А вокруг, усугубляя атмосферу душного фарса, будут плодиться роковые ошибки в аббревиатурах, неверно заданные маршруты, унизительные таможенные досмотры, постоянные уточнения каких-то несуществующих данных для общей безопасности, неработающие терминалы, неотвечающие абоненты и железобетонный бюрократический мрак. Вот где ужас, а то, что чужое лицо намертво приросло - ну с кем не бывает.