5 Сон Марианны

Сон Марианны, сон моря, море сна...
Эта гениальная, ирреальная фантазия Шелли, таинственным образом перекликается со стихотворением Кольриджа "Кубла-Хан, или видение во сне".
В опьянении опиума, после чтения какой-то древней и странной книги, Кольриджу приснился странный сон о "дворце любви и наслажденья, меж вечных льдов и влажных сфер", о "женщине, что рыдала о демоне"..
В этом стихе, Кубла-Хану приснился сон о неземном дворце и райской песне некой прекрасной женщины, и вот, он решил построить этот дворец наяву.

Проснувшись, Кольридж стал спешно записывать сон. К нему постучал слуга, доложив, что его ожидает некий человек из Порлока ( кстати, "Человек из Порлока" - первоначальное название романа Набокова "Под знаком незаконнорожденных").
Кольридж спустился, но на пороге дома никого не было.
Таинственный стих так и остался незавершённым, словно бы некое странное существо, ангел ли, демон ли, не желал, чтобы человечество узнало некую тайну.
Но в 1817 г. Шелли словно бы дописал этот сон, точнее, вторую часть, приснившуюся Марианне Хант, жене его друга, Ли Ханта.
В этом смысле, Шелли, словно некий неземной дух ( сверхчувственность Шелли - сказал однажды Хант о Шелли, - была сродна какой-то другой планете. Шелли - самый неземной из поэтов), подсмотрел - как сказал бы Набоков, - чужой сон земной женщины, нырнув в море сна некой русалкой воздуха - Ариэлем.

Прежде чем приступить к самому стиху и пейзажам сна, к его водным миражам, следует кое-что сказать об отношении Шелли к воде.
Есть поэты, дивно чувствующие деревья, воздух, звёзды... Сартр бы сказал, что они являются продолжением органов чувство поэта : воздух, самолёт - стал органом чувств Экзюпери.
Звёзды - стали сверкающими органами чувств нашего русского ангела - Лермонтова ( по Бродскому, он один по страстности мысли был равен Шелли. Я бы добавил, что по воздушности, мотыльковости мысли и нежно-грустной задумчивости мысли, Шелли близки Фет и Есенин), у Шелли же - было неземное чувство сна и воды, почти библейское, когда над водами тёмными в начале мира реял одинокий ворон.

Вообще, стихия воды для Шелли, как и для нежно любившей его Вирджинии Вулф, была сокровенной : Шелли, трагически погиб, утонув в бурю, Вулф - покончила с собой, утопившись там, где Шелли любил пускать свои бумажные кораблики, сделанные из листков с грустными и прекрасными стихами, ненужными этому миру.
Это были его послания миру, или, как сказала бы Эмили Дикинсон - письмами миру.
Кораблик нежно покачивался на тёмном небе воды, вокруг него, словно большие ангелы, порхали солнечные мотыльки..
Шелли не умел плавать, и однажды, желая его научить, его милая подружка Джейн ( Шелли утонет с её мужем) сказала Шелли : просто ложись на воду, расслабься, и вода всё сделает за тебя..
Шелли, как наивный ребёнок, или ангел, доверился земной женщине, и лёг, тут же уйдя под воду.
Джейн в ужасе смотрела с берега на своего странного друга, как он спокойно лежит на дне реки, среди водорослей и карих рыбок, похожих на водных мотыльков.
Джейн, в чудесном вечернем платье бросилась в воду спасать Шелли.
А однажды, с ней и Шелли - Мэри слегка ревновала Шелли к Джейн, - случился ещё один странный случай.
Шелли построил себе маленький челнок, больше пригодный для Эльфа, чем для человека, и пригласил Джейн покататься с ним по реке.
Джейн думала, что они только нежно покачаются на солнечной зыби у берега, но Шелли поплыл дальше, в пролив.
Сложив вёсла, словно блестящие на солнце лёгкие крылья, Шелли, обняв колени руками, - поза врубелевского Демона, - впал в задумчивость, устремив взгляд в синий простор.
Синие глаза Шелли сверкнули живым огоньком..
- А что, если нам отправиться вместе, и разрешить великую, сладкую тайну?
У Джейн пробежал холодок по спине. Она вспомнила о детях, сказав Шелли, что ей уже пора домой.
Шелли не унимался. Солнечная вода дышала почти вровень с краем челнока. Казалось, ангел смерти простёр уже над Джейн свои крылья...Но всё обошлось. Приблизившись к берегу, слегка побледневшая Джейн стремительно выскочила из челнока :
- Разгадать великую тайну? Шелли, величайшая из всех тайн - это вы!
( удивительные стихи к Джейн - это гимн женщине и чистой любви в стиле Гессе : тело - сладко тает, и две души, два друга, мистически слившись в одно тёплое, невинное чувство, теряются где-то среди звёзд. Разве нам хочется лишь с любимыми затеряться среди звёзд? Иногда душа жаждет невесомо и девственно пройтись с душой милого друга по отражённым в воде звёздам..)

Джейн Уильямс ( 1798-1884). После гибели Шелли и мужа, не скрывала об увлечении ею со стороны Шелли, что вызвало разногласие между ней и Мэри. И хотя многие биографы видят в стихах к последней музе Шелли лишь платонические чувства, многие всё же усматривают в них и скрытый сексуальный подтекст (хотя, чистый гений Шелли вполне мог додуматься и до "платонического секса". В этом смысле Джейн, побывавшая в Индии, бессознательно манила к себе душу Шелли, чья поэзия последних лет наполнялась индийской космогонией, влечением к перерождению).
Также стоит отметить, что после гибели Шелли ей являлся призрак её милого поэта.

Данное вступление было необходимо для понимания платонической любви Шелли к друзьям женского пола и его отношению к воде, к её миражам и тайнам.
К слову сказать, как и стих Кольриджа, как и многие стихи Бодлера и По, данный шедевр был также написан под воздействием опиума ( Борхес и Бальмонт замечали, что под воздействием опиума, в ландшафте снов вспыхивают на лоне темноты неземные, готические кружева архитектуры, похожей на узоры молекулы воды и снежинок и немыслимые лабиринты воды), но у Шелли были для этого причины.
После того, как он с Мэри сбежал из её холодного дома, от её отца и сварливой мачехи, в этом доме осталась нежная сестрёнка Мэри - Фанни, влюблённая в Шелли.
В декабре 1816 г. Фанни приняла смертельную дозу опиума, покончив с собой : она держала в руках подаренные ей Шелли часы : мучительный символ ожидания любимого, любви...
Шелли очень переживал её смерть. У него пошатнулось здоровье, начались жуткие невралгические боли, от которых он спасался опиумом, женской душой, снами женщин, стихами..

В "Сне Марианны", дивно сошлись и почти спиритическое воспоминание о Фанни ( то, что её убило, поэт превратил в гомеопатическую дозировку смерти, встречаясь с нею в снах, поднимаясь к ней по тёмным ступенькам снов, прося прощения и нежно обнимая, как и положено ангелам), и сон женщины и воды сна, в которых Шелли сладко тонул.
Мы все так привыкли к фразе "тонул в глазах любимого человека", что уже не замечаем всей красоты и глубины этого образа.
Шелли, словно дайвер любви и снов, показал всем нам, что это значит, проведя нас по таинственным пещерам снов и бездонного сердца женщины. Этот стих являет собой подробное строение женского сна, его дымную архитектуру, ваяние, равное произведениям Фидия и Праксителя.
Итак, начнём ( дабы не спойлерить, я проведу вас по карнизу этого сна и стиха, наполнив рецензию лишь своими образами, а так же образами Шелли, увиденными в профиль).

Обнажённая душа стоит в прибое бархатном ресниц, в вечере ресниц и взора.
Душа нежно погружается в одно из самых таинственных, запретных и поэтичных явлений во вселенной : в сон женщины.
Женщину искушает сладкий сон, словно лермонтовский Демон, Тамару.
Сон нежно входит в тёплую, бархатную прорезь смежённых ресниц, увлекая за собой душу женщины : её тело, словно лёгкая одежда, сбрасывается, оставаясь на смятой постели.
Женщина в тёплых объятиях сна, самозабвенно закрывает глаза.
Тело изгибается луком, замирает на миг, - оттянутая тетива мурашек : сердце - наконечник стрелы, летит сквозь ночь.
Лёгкий, тёплый, талый вздох освобождения, наслаждения : сердце затеряно где-то среди звёзд.
Времени словно не стало. Луна - немой, голый циферблат.
Эмили Бронте сказала бы редкие стрелки ярко-зелёной травы, прозрачно под солнцем колеблются.
Можно ли увидеть солнце во сне? Женщина смотрит на тёмный восток, но солнце всё не всходит.
Вдруг, перед нею с роскошной, тёмной высоты, словно орёл, спускается огромный чёрный якорь.

В лучших традициях Лермонтова, Шелли описывает голубые волны неба, воздушного океана...
Поставим рецензию на паузу, и кое-что проясним.
Этот сон приснился Марианне в 1817 г. одним летним вечером возле Лондона, возле того самого места, где таким же летним вечером в 1123 г. в небе над церковью показался воздушный корабль.
Несколько "человек", плывя по синему воздуху, спустились к земле, но посчитав их за дьяволов, прихожане их утопили в Темзе.
Подобные случаи в Англии, да и не только в Англии, происходили не раз.
Так, в средневековой Ирландии с неба упал как раз чёрный якорь, зацепившись за ворота церкви ( любопытно отметить, что церковь - является символом корабля, как впрочем и наша Земля, затерявшаяся где-то среди вод ночи и звёзд).
Над церковью, покачиваясь на волнах света, неба, завис корабль, с которого, словно ангел, или демон, некий человек, нырнув в синий воздух, поплыл к якорю, но увидев впавших в неистовство людей, это небесное существо, этот Ариэль, всплыло к кораблю, обрезав канат.
Огромный чёрный якорь и по сей день находится в одной из ирландских церквей.
Остаётся только догадываться, не потерпел ли однажды подобный воздушный корабль крушение над голубой лагуной Земли, над графством Суссекс, и не спасся ли с этого корабля какой-нибудь неземной ребёнок одним летним, августовским вечером 1792 года?

Далее Шелли дивно описывает некий "усталый звон" в небесах.

И вот она глядит вокруг,
Возникло ль что, иль это звук
Лишь кровь висков и нежных рук?

Так и кажется, что словно в романе Вулф, звон часов, голубым, солнечным циркулем сердцебиений, прошёлся по дому, комнате и спящей на кровати женщине.
Мир замер где-то в сладком отдалении прекрасной голубой планетой ( если смотреть на него с тёмного берега сна).
Но почему тёплым родничком цветут запястья? Откуда этот синий звон в висках и учащённо-капающий пульс?
Словно у Пруста, пейзажи снов формирует лиловая капелька опавшего за окном листа, тень ветки, прозрачно и нежно пригладившая лицо спящей женщины... Или всё это лишь нежный шёпот запястий влюблённой замужней женщины, её шёпот сердца?
Женщина видит, как в ночи, меж туч, сверкнул и расцвёл некий сказочный город.
Там возвышаются соборы, нежно-женственным изгибом дышат купола...
Само тело женщины обращается в волшебный храм, который смутно видел во сне Кольридж.
Грудь женщины вздымается и дышит в ночи нежными куполами соборов : вот, сверху показалась луна, циркулем своих касаний очертив, ласково облив маковки куполов своим лиловым светом.
Сердце - колокол, запрокинувшись в ночь, глотает прохладные капли звёзд.
Язычок колокола, жарко прижавшись к губам, слизывает мгновенную патинку серебристого звона.

Фактически, мы видим, как женщина, душа женщины, словно планета, фон-триеровски, меланхолично приблизилось к Земле, и Земля, этот Адам, спящий у Древа Жизни, замер в изумлении.
Перед голубым взором Земли, с кончиков листьев, словно с кончиков пальцев, в воздух тихо стекают синие, змеящиеся струйки света...
Женщина, в экзистенциальной ласке одиночества, рождения, буквально охвачена огнём.
И действительно, героиня стиха ( кажется, что за один маленький стих несколько женщин воплощали одну героиню) в ужасе видит, как в небесном граде, извергается вулкан, но сама природа, тоже, женщина, словно бы услышав молитву женщины, одиночества, откликается, и с голубых глубин неба и ночи, извергается, змеится живая река, блаженно, волнами прохлады и дня обнимая охваченный огнём томления город.
Женщину подхватывают голубые волны дрожи, наслаждения, жизни, и на остром, как нож, обломке доски - словно после кораблекрушения, словно сёрфершу, плывущую по солнечным, готическим завиткам и стружками неба, волн, влечёт в охваченный пожаром город, поднимая её к звёздам, к мурашкам звёзд, которыми исходит, нежно изгибаясь, ночь.
И вот там, на небесах, обессилевшая женщина встречает неземную, таинственную тень.
Описанное дальше экстатическая дрожь города, природы, землетрясение неба и мира, слияние вод земных и вод небесных, восторги соборов и звёзд, описано словно бы тихой кистью Боттичелли.
Это апокриф небесной, почти бесплотной любви лермонтовской Тамары и Демона, вернувшегося в рай : женщина вернула, искусила любовью!
Тёмный, падший ангел в глубине неба, плавными изгибами устремлённых к земле сложенных крыльев, похож именно на якорь, без своего корабля.
Предвосхитив воздушный океан Лермонтова и "Пьяный корабль" Артюра Рембо, Шелли показал нам, что женщина, это и есть тайна, удивительный пьяный корабль, на котором к самым дальним звёздам уносится опьянённая ею душа мужчины.