3

Книга оставляет противоречивое впечатление.

С одной стороны, то, о чём пишет автор - прекрасно. Если Вы читали и вполне согласны с работами М.Осориной "Секретный мир детей в пространстве мира взрослых", Д.Родари "Грамматика фантазии", книгами Е.Макаровой о лепке с детьми и детской фантазии, то и в этой книге вы найдёте хорошие идеи и важные для вас смыслы. Автор пишет не о детях и воспитании, а о Детстве и Проживании детства как чудесного состояния, такие книги помогают отойти от привычных идей общества потребления и окунуться в подлинность и бытийность с помощью этих игр и традиций.

Иногда взрослые, логично анализируя свою жизнь с ребёнком, ищут причины в вещах, доступных взгляду рациональному. И очень редко кто догадывается о тех совершенно алогичных моментах, которые могут задать счастье отношений на всю жизнь.

Мне довелось знать одного удивительного папу, который в момент первого снега вместе с дочкой слепил маленького снеговика. И отвоевав часть морозилки, оба они всю зиму охраняли это снежное чудо от продуктов и рационального мышления. И когда растаял последний снег, и даже что-то зазеленело, счастливые папа и дочка вынесли снеговика на улицу - посмотреть весну. Наверное, никто и никогда не узнает, что значил этот момент в ценности их отношений.

С другой стороны, книга не цельная, она напоминает записную книжку, с разрозненными мыслями, рассортированными по темам. И даже не отредактированными. В контексте темы понятно, что автор подразумевает, но так и хочется раз за разом спрашивать "Как это по-русски?" Вот, к примеру:

Взрослый, если он чувствует художественный жанр созидания окружающего, может в микрокопии дать ребёнку удивительную миниатюрную картину необозримости мира в масштабе детской душевной присвоенности.

Этакое впечатление излишней... поэтичности? образности? В общем, отсутствия чёткости изложения:) Вот ещё:

Пошедшая дочь для автора - размышление о том, что она мгновенно переходит в вертикальную пространственную автономность.

и т.д. Таких цитат немало можно привести.

Некоторые интерпретации автора тоже кажутся спорными. Например, идея о том, что в некоторых племенах приём пищи в одиночестве был запрещён объясняется следующим образом:

Георгий Дмитреивич Гачев замечательно отмечает таинство беседы за столом. Он говорит, что рот человека вкушающего и говорящего - это то место, где соединяется плод земли и плод мысли в слове. Именно поэтому в истории некоторых культур было запрещено есть в одиночку.

Точно именно поэтому? А не из-за контроля за распределением скудных пищевых запасов? И даже если речь идёт о сакральных корнях этой традиции, интерпретация кажется как минимум неполной. (Ага, я зануда и слушала в университете курс этнографии).

Хорошая книга, душевная, и почитать её в общем-то полезно, но в свой список обязательного родительского чтения вносить не буду. Своей очереди ждут ещё две книги того же автора.