4

Драго Янчар снова спускается в бездну. И я вслед за ним.

"Северное сияние" чем-то неуловимо напоминает другой роман моего любимого словенца "Этой ночью я её видел". Эпохой, конечно, прежде всего, но дело даже не во внешнем обрамлении сюжета, а в каком-то легко уловимом и трудно объяснимом настрое, общей атмосфере тревоги, надлома, душевного смятения. Только здесь всё это ощущается намного острее. Возможно, потому что большая часть повествования как раз и ведётся от лица героя, чьё сознание крошится и разламывается, как тонкий хрупкий фарфор, прямо на наших глазах.

1 января предвоенного 1938 года Йозеф Эрдман прибывает в провинциальный Марибор, на масляничной неделе к нему вызывают психиатра. На первый взгляд, кажется, что за эти несколько месяцев в жизни Эрдмана ничего глобального не происходит - он ожидает знакомого, рассылая телеграммы, исследует город, с которым у него связано несколько размытых детских воспоминаний, скучает в гостинице, сходится с местной элитой, а потом - с местной пьянью, заводит роман, на первых страницах напоминающий скорее банальную интрижку. Казалось бы, ничто не предвещает. И всё же каждый час жизни Эрдмана пронизан какой-то тоской, тревогой, растерянностью. Мы не знаем ничего из жизни героя, и порой складывается ощущение, что он и сам не знает, кто он, что его жизнь начинается прямо там, на грязном мариборском вокзале в первый день последнего мирного года (как символично!). И, пожалуй, не столь важно, кто он, откуда приехал, ждёт ли Ярослава и существует ли фирма «Я. Щастны энд компани». Важно лишь то, что Эрдман надломан, он теряет равновесие и стремительно летит в бездну, которую каждый носит в себе. А тихий Марибор не способен удержать его. Где уж там! Общество активно делится на ярых словенцев-националистов и прогитлеровски настроенных немцев, которых всегда было много на пограничьи, элита, кроша печенье, обсуждает русские вечера с джазом и - совсем немного! - социальные меры во благо рабочих, рабочие на другом конце города пьют по-чёрному, оправдывая название квартала Абиссиния, хоть от шмарницы раскалывается голова и люди впадают в бешенство, местный юродивый возвещает Второе пришествие, полыхает на небе страшное сияние, отбрасывающее красные отблики - Марибор отнюдь не напоминает пасторальную картинку с туристических буклетов. Это город мрака, жестокости и противоречий. А где-то на периферии германский вермахт вступает Австрию... И кажется, что во всём этом безумии Эрдман и есть единственно нормальный человек, единственный сопричастный, ощущающий, что нельзя, невозможно вести по-прежнему обывательскую жизнь, когда шар-мир вырывается из рук седого старика. Вообще, роман плотно напичкан символикой, но образ голубого шара, который Эрдман упорно ищет - центральный элемент и нечто потрясающее. То, что ребёнку казалось мячиком, к которому он капризно тянул руки, оказывается тяжелейшим, неподъёмным миром, который не удержать. Сила тяготения тянет мир в бездну - на календаре февраль 1938 года...

У Драго Янчара потрясающий талант несколькими фразами, намечая, но не прорисовывая, намекая, но не договаривая, создавать яркие образы, въедающиеся в память эпизоды. Картина получается по-импрессионистски размытая, но при этом завораживающая (хотя по настроению это скорее Босх, чем дымчатые пейзажи). Особенно, когда в маленьких полудокументальных вставках, забегая вперёд, он так спокойно и обыденно говорит о страшном - о многочисленных ранах на теле, о продовольственных карточках, купленных ценой своего тела, о Jedem das Seine, о росте интереса к человеку и его черепу (индекс, форма), о списках расстрелянных на стенке газетного киоска...

Крышесносное впечатления от романа "Катарина, павлин и иезуит" пока ничто не перекрыло, но планка по отношению к Драго Янчару у меня чрезвычайно высока. И он не разочаровывает.