4

«…и часто видел бесов, находя в этом горькое единение с Отчизной».
Из письма к Елизавете М. Можайского.

Буду, пожалуй, говорить о том, что мне ближе. А гораздо ближе масонов мне черти. (Первое рассуждение о чертях здесь).

Возможно, то, что Пелевин сосредотачивает внимание на чертях, являющихся персонажам, не столь удивительно, сколь закономерно. В конце концов, кого ещё винить в своих бедах-несчастьях-злоключениях представителю русской культуры? Даже если этим злоключениям рано или поздно находится вполне логическое объяснение (очень даже фантастически-нереальное в «Лампе» Пелевина, но — в рамках романа, по правилам созданного Пелевиным альтернативного мира вполне себе логическое). И поэтому любые галлюцинации, порождённые помутнением рассудка, в первую очередь наводят персонажа на мысль о чёрте. Кто бы этим персонажем ни был: дореволюционный Маркиян, или же весьма постпостреволюционный Капустин. Вот только братец Крым видит чёрта-жука, потому что с детства собственную По-образную мифологию себе создал.

Кстати, вот это вот видение наиболее близкого образа в неясном подтверждается ещё и в тех образах, которые видит вся компания чекистов в сцене «страшного суда»: лишь один Маркиян по доброте душевной видит золотую рыбку (кстати, символ исполнения желаний), другие же — какое-то огромное, в пространстве висящее грозное золотое блюдо, не то шар (и это тоже отражение их образа мыслей: шар, висящий в пространстве, и вопрошающий «Чего ты хочешь» желаний не исполняет, в отличие от золотой рыбки).

Любопытно противопоставление чертей дореволюционного Можайского чертям литературным. Те, мол, по его словам, ненатуральные вовсе, потому что писатели пишут о том, чего не знают:

Если при слове бесы вы подумали на Достоевского, вы меня поняли неправильно. Я здесь говорю не о посещавших меня нигилистах, а о самых настоящих зелёных чёртиках, коих наблюдает сильнопьющий человек. <…> Да, они зелёные и небольшие — поменьше нас. Но отнюдь не такие маленькие, чтобы скакать по столу, лазить по лампе или вертеться под ногами, как пишут иногда сочинители, знающие их только понаслышке и не берущие труда лично увидеть ту картину, что тщатся нарисовать в воображении у читателя.

Можайский, как и герой рубановского романа, тоже досконально исследует чёрта, но на то он и герой произведения, созданного в 21-ого веке… Он сравнивает церковные проповеди с предостережениями о проникновении бесов в разум человека и находит подтверждение этому в жёлтых верёвках — новейшей технологии инопланетного разума.

А в политике я не разбираюсь, и разбираться желанием не горю. Поэтому то, что Пелевин отчаянно над чем-то ржёт — чувствую, а над чем — без понятия. И да, меня тут ещё напугали, что чем дальше в лес, тем больше у него политики, так что я как-то бррр… а ведь то, что читывал прежде, мне нравилось, и казалось более понятным-осмысленным. Ну, для меня, то есть, осмысленным. Так-то.