5 Вера в культ личности, Надежда на светлое будущее и Любовь к партии

Я родилась в СССР, но в двухлетнем возрасте уже жила в России. И все "прелести" перестроечных времен хоть и коснулись меня самым непосредственным образом, но я об этом, к счастью, совсем ничего не помню. А вот мама моя всё это пережила в самый непростой период жизни - с маленьким ребенком на руках. Чем для нее была перестройка? С одной стороны, все они, молодежь 80-х, хотели жить в новой стране, в лучшей стране, в такой стране, о которой они мечтали: где всего будет много и в разнообразии, где будет свобода слова и выбора, где будет свобода мысли. А обернулось все чуть ли не таким же страшным голодом, страхом, талонами на продукты, очередями в полупустые магазины и попытками выжить во всем этом хаосе, как было во времена великой отечественной в тылу. У мамы о том времени тяжелые воспоминания. Как на детство моей бабушки выпал голод войны, так молодость моей мамы пришлась на голод перестройки. Спасибо огородам, которые кормили всех в то время, без них было бы совсем худо.

Но чем же замечательна книга "Время сэконд хэнд"? Чем она меня покорила, вслед за своей сестрой по циклу "Голоса утопии" Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо"? А тем, что книги эти невероятно похожи на задушевную беседу с добрым другом! Мне еще в детстве нравилось сидеть рядом со взрослыми и слушать, о чем они там между собой разговаривают. Я тихонечко сидела и впитывала в себя их непонятные речи, и многие из их бесед понятны мне стали только сейчас. Будучи взрослой я часто задаю вопросы маме и бабушке и подолгу слушаю их рассказы о советской молодости, об их восприятии той эпохи. И это невероятно интересно даже сравнить, насколько по-разному близкие люди, которые жили вместе и в одно время, воспринимают все события.

Для бабушки СССР - это по-прежнему нерушимый идеал, светлое прошлое, потерянное навсегда. Она скучает по тому времени, когда все были равны, "на всех была управа", все дружили и всё-всё было одинаковое, поэтому не было нужды воровать и не было страха отпустить детей на улицу одних. Для мамы же, заставшей остатки пионерии-комсомола, мечтавшей от них избавиться в свое время, перестройка все-таки принесла в какой-то степени желанные результаты, свободу и много-много знаменитой колбасы (о ней частенько упоминается в данной книге), за которой чуть ли не каждый второй с клетчатыми баулами ездил в Москву и распродавал в родном городе. Но даже мама не в какой-то степени сожалеет об утраченном, о том, что раньше жили проще.

"В магазинах полно колбасы, а людей счастливых нет. Я не вижу людей с горящими глазами."

Дальше...

Так вот, пятая часть цикла "Голоса утопии", также, как и остальные, представлена читателям в интересном жанре монологов от лица разных рассказчиков. Я, читая обе книги (а я на данный момент прочитала две), чувствовала себя как будто сидящей рядом с этими людьми на кухне и кивающей в такт их рассуждениям. Я будто третий слушатель. И это так здорово! Это очень необычный жанр и нестандартный способ донести до читателя воспоминания об ушедшем времени. Сколько книг написано о войне? Прочитайте книгу "У войны не женское лицо" и найдете там столько сюжетов, что можно написать еще 1000 повестей о Великой Отечественной, от которых будут слезы на глазах. Сколько книг пишут о перестройке? Ничего более трогающего за душу, чем истории из книги "Время Сэконд Хенд", пусть и коротенькие, пусть и рассказаны они без прикрас и своими словами, ничего лучше я не встречала пока! Я читаю и узнаю этих людей среди моих старших знакомых, среди родственников, размышляющих вслух о судьбе России - вся двойственность восприятия перестройки, все потери и все радости прошлого - все русские люди переживают свою историю очень похоже.

"У меня был один спортивный костюм и одно ситцевое платье, которое я сама сшила. В техникум зимой и осенью я ходила в спортивном костюме. И мне казалось... такое у меня было представление... что у нас все есть..."
"Раньше у всех была простая обстановка, тогда вообще жили просто. А теперь? Человек превратился в желудок... В брюхо... Хочу! Хочу! Хочу! (Махнула рукой.) Я у сына редко бываю... У них там все новое, дорогое. Как в офисе. (Молчит.) Чужие мы... чужие родные... (Молчит.)"
"Чужая мне страна. Чужая! Раньше, когда гости собирались, мы обсуждали книги, спектакли... А теперь:
кто что купил? Курс валюты? И анекдоты. Ничего не жалко, над всем можно посмеяться. Все смешно.
"Папа, а кто такой Сталин?" - "Сталин был наш вождь". - "А я думал, что вожди бывают только у дикарей".
"Вот... я вам признаюсь... Раньше люди мне нравились больше... Те люди... они были свои. С той страной я прожила всю ее историю. А к этой, что сейчас, я равнодушна, она не моя."

Эта книга очень сильная. Эта книга берет за душу. У Светланы Алексиевич есть Нобелевская премия, полученная в 2015 году "За многоголосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время" и еще множество других наград в области литературы за её цикл произведений "Голоса Утопии". Знаете, я бы, думаю, дала ей 5 Нобелевских премий - за каждую книгу цикла в отдельности. Каждая история - чья-то жизнь, чьи-то слезы, чей-то опыт. Прочитав эти книги, начинаешь видеть особенности советского времени со всех сторон. И я по-настоящему надеюсь и верю, что эти книги когда-нибудь внесут в школьную программу: знакомиться с такими произведениями легко (они увлекательно читаются, потому что жизненны), а учат они настолько многому, насколько может научить тебя опыт семьи и друзей.

Обязательно читайте. Это, безусловно, бесценные записи и последние воспоминания тех, кто потихоньку уходит из этой жизни - людей, которые жили в Советском Союзе, так называемых "homo soveticus". Таких же, как наши бабушки, дедушки, мамы и папы. Это живые эмоции, это настоящие чувства, неприкрытые цензурой. Это то, что они рассказывают нам теперь, не боясь того, что их за честность накажут.

Советский человек живет в них и по сей день. Он, что странно, живет даже во мне, хотя я СССР почти и не застала - тут уже сказывается советское воспитание. И я во многом светских людей понимаю. В частности, неугасимый подсознательный страх и тревожные ожидания того, что в России всегда может что-то случиться, оборачиваются у меня подспудным желанием наделать запасы спичек, свечек и консервов, излишней бережливостью и экономностью, которую из меня уже не вытравить - слишком научена горьким опытом старших поколений, это уже родовая память.

"Моих родителей уже нет: мамы - семь, а папы - восемь лет, но я до сих пор пользуюсь спичками, которыми мама запаслась, и крупа лежит. И соль. Мама все покупала (тогда говорили не "покупала", а "доставала") и складывала на черный день... Теперь мы ходим по рынкам и магазинам, как по выставкам - всего навалом. Хочется себя побаловать, пожалеть. Это психотерапия... Мы все больны... (Задумалась.) Как же надо было настрадаться, чтобы спичками так запастись. У меня язык не поворачивается назвать это мещанством. Вещизмом. Это лечение..."