0 О любви к печатному слову и о том, что книги — нечто большее, чем просто источник информации

Книги можно любить по-разному. Их можно вообще не любить, но речь сейчас не об этом. Что же до любви к книгам, то можно их читать, восхищаясь мудростью, в них заключённой, можно любить книгу как источник познаний и удовольствия. Можно же уважать книгу не только за её содержание и любить её не просто как артефакт, но восхищаться книгой как объектом, способным рассказать собственную историю. Об этом в своей книге говорит писатель и библиофил Владимир Лидин.

Владимир Германович Лидин – незаслуженно, на мой взгляд, забытый замечательный советский писатель, автор великолепных повестей и рассказов «Большая река», «Пути и вёрсты», «Люди и встречи», сборника «Окно, открытое в сад» и многих других произведений. Лидин – настоящий мастер психологической прозы, в его книгах встречаешь людей во всём богатстве разнообразия характеров и темпераментов, а описываемые им ситуации, вроде бы повседневные, обыденные, в то же время приобретают некое не виденное ранее значение, более глубокий смысл. К тому же автор – человек, влюблённый в жизнь, в самую её суть, способный видеть великое в малом, и это жизнелюбие, это внимание к деталям очень украшают его книги.

Как оказалось, Владимир Лидин был известным в московских кругах начала – середины ХХ века библиофилом, собирателем книг. И свои взаимоотношения с предметом своего собирательства, которому он посвятил большую часть жизни, автор замечательно описал в книге. Я очень рада, что мне удалось познакомиться с ней, приоткрыв завесу в мир уникальный, разнообразный и удивительный, мир людей, влюблённых в книгу, относящихся к ней с уважением и трепетом, стремящихся сохранить книжное наследие для потомков.

Владимир Германович вводит читателя в круг московских библиофилов начала ХХ века. И, читая, иной раз с грустью ощущаешь, что многие особенности этого круга ушли невозвратно в прошлое. Несмотря на то, что тогдашних книголюбов всё ещё многое роднит и объединяет с нынешними, различия всё-таки есть, и зачастую колоссальные.

Автор не обходит вниманием свойственное, наверное, всем «книжникам», и тогдашним, и современным, желание обладать редкими изданиями, желание вполне понятное. Вот только редкие издания тогда и сейчас понимались по-разному. Что признаётся редкостью сейчас: книги, давно не переиздаваемые, первые издания, книги, изданные малым тиражом? В понимании же библиофилов того времени под редкостями понимались книги, которые мог держать в руках сам их автор, книги с автографами на титульных листах, с надписями и посвящениями, написанными рукой автора. Сейчас такое уже почти не встречается. А тогда надписи, пометки и посвящения, писанные от руки, позволяли иной раз проследить интереснейшие связи между книгами и писателями.

Вот как раз прослеживание связей – очень интересная, на мой взгляд, сторона книжного увлечения. Иной раз встреченное в посвящении на книге упоминание чьего-то имени позволяет проследить взаимоотношения автора с кем-либо, а проставленная там же дата может пролить свет на определенные события в жизни писателя и восстановить их хронологию, что бывает важным для биографов. Иногда в книге стоит экслибрис первоначального владельца, что также заставляет задуматься, каким образом она оказалась у владельца нынешнего… Эти и многие другие описанные автором особенности, связи, приметы времени, ныне трудно представимые, кажутся мне очень интересными, отчасти таинственными и волнующими.

Собиратель книг, если он настоящий собиратель, не только ставит книгу на полку, он знакомится с ней, изучает её, так сказать, «необщее выражение» и нередко находит особые, скрытые приметы, которых, может быть, на протяжении десятилетий не заметили те, у кого книжка была в руках.

Небезынтересным кажется мне и то отличие тогдашних книжников от нынешних, что, во-первых, многие собиратели книг в минувшие времена нередко сочетали коллекционерскую деятельность с издательской, а во-вторых, именно в целях прослеживания книжных связей подчас дополняли оказавшуюся у них книгу вкладками, вклейками, вставками в неё материалов, кажущихся связанными с книжным содержанием или персоналией автора. Сейчас уже, наверное, и не встретишь такого отношения к книге, когда для прояснения или дополнения чего-то изложенного хозяин книги вкладывает в неё дополнительные листы. Мне кажется, это уже примета времени более раннего, времени, когда информация была не столь доступна, и её нельзя было получить сию секунду, а получив, требовалось сохранить, и по возможности именно там, где она могла бы углубить, прояснить нечто уже имеющееся.

Владимир Германович также с теплотой и любовью говорит о своих взаимоотношениях с книгами, рассказывает о своей коллекции:

С книгами, которые стоят на моих книжных полках, у меня душевная внутренняя связь. Я знаю судьбу и историю почти каждой из них, и мне кажется, что, когда я беру в руки ту или другую книгу, она тоже знает меня, и нам ничего не нужно объяснять друг другу.

Писатель делится интереснейшими историями, происходившими с ним на почве его увлечения книжным собирательством, рассказывает о поисках и обретениях, об утратах и разочарованиях – бывало и такое. О том, как долго книголюб «охотится» за какой-то определённой вещью и в конце концов обретает её, замечательно говорят строки:

Это своего рода заочная влюблённость в книгу, судьбу которой знаешь, история которой тебе близка и встреча с которой представляется подлинной радостью. Радость книголюба всегда добрая и достойная уважения, ибо в её основе лежит глубокая вера в назначение книги.

Назначению книги и цели книжного собирательства автор также уделяет немало внимания. По его мнению, книги собираются им и подобными ему увлечёнными людьми не с целью «собственничества или стяжательства», а для сохранения и приумножения литературного богатства страны, имея в планах передачу всего собранного потомкам или в общественное достояние.

В своём труде автор упоминает известных книжных собирателей, издателей и продавцов, как то: Петра Александровича Ефремова, Павла Петровича Шибанова, с которыми ему довелось встречаться и общаться. Не обходит своим вниманием он и других известных в московских книготорговых кругах продавцов и издателей, а также людей, близко связанных с книгой своей профессий, например, переплётчиков. Подлинной музыкой звучат встречающие в книге термины «велен», «марокен», «петит», «нонпарель». И вообще сама атмосфера рассказа о книгах не просто как об атрибутах дела всей жизни писателя, но как о близких друзьях, могущих рассказать вдумчивому и интересующемуся читателю и исследователю очень многое, способных прийти на помощь в минуту, когда человек особенно нуждается в поддержке, дарит удивительное ощущение душевной близости автору. Невольно проникаешься уважением к человеку, столь глубоко чувствующему книгу «как одно из замечательных созданий человеческого гения».

Оригинал рецензии на сайте блога «Радуга чтения»