4

На этот раз игра "Нон-фикшн" и личные предпочтения толкнули меня в объятия "великого и ужасного" Ингмара Бергмана, так что несколько дней кряду я жила его жизнью, пыталась осмыслить его человеческий образ и поневоле переживала с ним его эмоциональные и творческие проблемы. Короче, полный эффект присутствия благодаря качественной и интересной биографии Тумаса Шёберга был мне обеспечен. И все-таки опыт оказался тяжелым и выматывающим.

Очень сложно влезть в шкуру другого человека. С великими произведениями литературы это удается лучше, так как все мастерство автора работает на эту задачу. С биографиями - дело иное. Тут все равно присутствует некая отстраненность, и читатель в таких обстоятельствах является всего лишь сторонним наблюдателем.

Приблизиться к пониманию Бергмана, его человеческих поступков я так и не смогла. Я восхищаюсь его черно-белыми драмами ("Источник", "Как в зеркале", "Час волка"), что же касается позднего творчества мастера ("Сцены из супружеской жизни", "Фанни и Александр"), то к ним я полностью равнодушна. И все же примем за аксиому, что Бергман - гений. Являются ли гении в жизни людьми приятными? Нет, и не обязаны. А моральными? И вот тут наивный читатель во мне поднимает голову и смотрит на вас большими глазами идеалиста: как же можно утверждать великую силу добра в своем творчестве, в жизни творя зло? И можно ли простить мастеру подобную фальшь и неискренность?

Увы, не могу сказать, что я интересуюсь только творчеством великих художников (слова, звука или цвета), их прошлое для меня источник оценочных суждений, основополагающее полотно, помогающее вынести "окончательный приговор". Это выражение мне, впрочем, не очень нравится, попробую сказать по-другому: я определяю место волнующего меня художника в собственной иерархии ценностей, пытаясь объять взглядом все и ни от чего не отступая и не отрекаясь. Конечно, зачастую ощущаю себя сконфуженной, как в случае с Бергманом. Ибо в жизни он был далеко не ангел, а, скажем прямо, эгоист, каких свет не видывал. Пять жен (только официальных), девять детей, которых он бросал вскоре после их рождения, - кому захочется дать разбить свою жизнь подобному человеку, будь он хоть трижды гением?

Все эти сомнения подтачивают мое доброе отношение к великому шведу, впрочем, в наивном морализаторстве меня тоже не заподозришь. Мне кажется, с годами талант мастера неуклонно угасал, может, то и была расплата за непомерный эгоизм, ставший частью его самого. С другой стороны, снимая фильмы, он проживал какую-то иную жизнь, более настоящую, чем та, что скрывается за личными драмами. Увековечить любовь куда проще в художественном произведении, чем делами и помыслами в жизни. Все мы так или иначе терпим эту неудачу. И только приобщаясь к истинному искусству, мы получаем возможность узреть истинные "силу и славу" этих вещей.

Так что оставим Бергмана в покое. Его жизнь была, по сути, лишь приложением к красоте и тайнам искусства.