5 «Я пишу о них и для них»

Правдивы ли воспоминания? Цветаева обожала мемуары … из-за «вранья»…
Ирина Одоевцева – особый случай. Она пишет, сочетая достоверность и вымысел. При этом даже нечто выдуманное получается у неё очень правдоподобным, укладывается в образ:

«Но я утверждаю, что пишу совершенно честно и правдиво»

(С. 8).
Первая книга – «На берегах Невы» – рассказывает о тяжелой послереволюционной жизни Петрограда с её холодом и голодом. Одоевцева в этих условиях не теряла присутствия духа, занималась творчеством и интересовалась своими коллегами по цеху. Отчасти всё это напомнило мне книгу Берберовой «Курсив мой», но только отчасти.
На страницах книги созданы портреты поэтов Серебряного века. Перед читателем ‒ Гумилев (Одоевцева считалась его ученицей), Сологуб, Белый, Мандельштам, Блок,
Г. Иванов и др. Мемуаристка старается дать подробный портрет каждого, охарактеризовать стиль жизни, эстетические воззрения и т.п.
О Гумилеве:

«Он вечно боролся с собой, но не мог побороть в себе «paresse-délice de l’âme» (блаженная леность души) – по Ларошфуко, желание валяться на кровати, читая не Ронсара или Клеменса Брентано, а «Мир приключений, - и жаловался мне на себя, комически вздыхая»

(С. 93)

«И тут вдруг неожиданно раздается каменный, безапелляционный голос Сологуба:
– <…> Для писателя посмертный юбилей – вторые похороны. Окончательные. Осиновый кол в могилу, чтобы уж не мог подняться. Надо быть гением, титаном, как Пушкин или вот еще Толстой. Тем ничто повредить не может. Никакие посмертно-юбилейные благо- и подло-глупости и досужие домыслы. <…> Мне все чаще кажется, что я не умру. Совсем не умру. Никогда»

(С. 311, 314).
Описания автора книги стали ценным источником для многих современных литераторов, которые, к стыду, даже не упомянули её имя в собственных опусах. Называть вороватых субъектов не стану.
Во второй части – «На берегах Сены» – отражена эмигрантская жизнь (надо сказать, что была и третья, после возвращения Одоевцевой в СССР). Здесь показан другой круг знакомцев: Мережковский, Гиппиус, Бунин, Адамович, Тэффи, Шаршун и др.
Шли годы, но Одоевцева умела сохранить лёгкость в восприятии быстротекущей жизни. Это также видно по её интервью, которые она с удовольствием давала, уже вернувшись на родину. Посмотрите их, и вы услышите этот тихий слегка вкрадчивый чуть грассирующий голос…
Написаны обе книги удивительно живо, с чувством светлой грусти, но не тоски! Всё, описанное автором, ушло безвозвратно, и бесконечно жаль этой минувшей эпохи, насильственно прерванной сто лет назад. То были другие люди, в прямом и переносном смысле не оставившие потомства… А жаль! В этом смысле приятно вспомнить, как возвращались «потерянные имена» в эпоху перестройки, как они «оживали» для своих соотечественников. Многое, конечно, забывается сейчас, да и многое этого забвения достойно, но то давнее ощущение приобщения к очень важной части нашей культуры осталось.