3.5

1620-е годы. Дочери деревенской знахарки Бесс везет выжить, когда почти всю ее семью выкашивает чума, но в результате ее мать отправляют на виселицу по обвинению в колдовстве, ведь такая удача явно не просто так. Впрочем, это обвинение не так уж и необоснованно. Скоро придут и за самой Бесс, и чтобы выжить во второй раз, ей придется сделать так, чтобы обвинения в ведьмовстве и в ее адрес тоже стали правдой.

Условные "наши дни". Бывшая Бесс, теперь Элибабет, успевшая побывать между этими двумя точками и Элайзой в 1888 году (легкий спойлер: сюжетная линия с 1888 годом связана именно с тем, о чем я в первую очередь и подумала, увидев эту дату, но сперва отмела эту мысль, потому что с чего бы вдруг), и Элиз в 1917, спустя триста с лишним лет все еще жива, выглядит от силы на пятьдесят и торгует на рынке травяными сборами и настойками от всех горестей. Познакомившись с одинокой девочкой-подростком, живущей по соседству, Элизабет потихоньку начинает учить младшую подругу своему ремеслу.

Довольно приятная в чтении книжка с симпатичным знахарски-викканским антуражем, но лучше воспринимать ее как совсем легкое чтение и не вдумываться в сюжет слишком сильно. Уж очень много возникает вопросов, ответы на которые не выглядят убедительными. Вот хотя бы - почему женщина 1610-х годов рождения практикует именно викку, популяризованную в 20 веке, а не некое абстрактное кельтское язычество в вакууме, если уж это должно быть кельтское язычество? Подозреваю, что для попадания в соответствующую аудиторию, но если даже викканское учение и действительно уходит вглубь веков, я сомневаюсь, что уроженка XVII века стала бы называть свои религиозные убеждения именно этим словом. Откуда явные христианские элементы, если у нас тут язычество, которые никак не комментируются? Почему вообще главную героиню, только что рассказывавшую в своем дневнике, как она избегает людей, вдруг потянуло учить волшебству соседскую девочку, совсем не выглядящую сосредоточенной на духовных материях? Зачем она вообще уж настолько сдалась главному злодею, что он уже триста лет не может успокоиться? Так много вопросов, так мало ответов.

И все же книга, хотя, когда я о ней заговариваю, меня и разворачивает тут же в сторону критики, действительно очень милая - насколько это слово применимо к книге, где фигурирует эпидемия чумы, несколько изнасилований, Джек-Потрошитель и бараки Первой мировой. Волшебство, танцы с феями, пучки трав под потолком и загадочные бутылки на полках меня все же по-своему привлекли. И с Брекстон я пока что не буду завязывать насовсем.