4 Дело о мёртвой интуристке, или Пути эмиграции из страны чудес

Если к какому бы то ни было культурному явлению прикреплен ярлык "атмосферная" ( с разными окончаниями), я испытываю прямо-таки физическое раздражение. Как от недолеченного зуба или недосвищенной до конца песенки про кузнечика. Занудно хочется немедленных уточнений: какова же атмосфера? Благожелательная или метановая? А может, разреженная, сдуваемая солнечным ветром? Хотя, скорее всего, содержательных ответов не найдётся, ведь подобная характеристика - верный признак того, что сейчас на тебя обрушится гора штампов. Станет или мрачно, или уютно, или по-детски беззаботно, или по-викториански основательно. Зелёненький он был, в общем. Тащите плед и чашку чая. Книг с такой рекомендацией я не читаю, фильмов не смотрю, музыку не слышу, в ресторанах - невкусно, выражение "у нас своя атмосфера" перевожу как "сидим на одинаковых антидепрессантах". Тем более удивительно, что сейчас я обзову этим словом книгу, которая мне понравилась. Потому что понравилось только одно - атмосфера, чтоб её. Потому что "атмосфера" - это вовсе не бессодержательная пустота, она обладает свойствами, массой, реальностью.

Сразу убью интригу: эрзац-детектив шведоговорящей финки Моники Фагерхольм - на самом деле невесть какой по счету роман о взрослении на фоне зияющих неоперабельных социальных язв. Центральные персонажи - девочки раннепубертатного возраста (большую часть выделенного им времени) среди жестокостей и неурядиц внешнего мира затевающие бесконечные аутичные игры, основная локация которых - пустой бассейн в доме на болоте, четырехугольный мир, место для сухого плавания. "Американка" - основная из этих игр. Суть её ускользает: наверное, разгадать причину смерти приблудной американской барышни, которая жива только на первой странице, влезть в её шкуру, "походить в её мокасинах", стать ею, может быть, тоже умереть. Задействованы еще полсотни персонажей из предположительно финской глубинки, ни один из которых не может быть хоть сколько-нибудь надежным рассказчиком. Многие из них уже мертвы, будут таковыми вскоре или только притворяются мёртвыми. Одно время популярна была статистика об аномально высоком проценте самоубийств на севере Европы, так вот: весь он в этой книге. Ну и, само собой, вообще всё не то, чем кажется, сумерки то и дело сменяются темнотой, здесь всегда конец лета, потом поздняя осень, вот-вот - и наступит зима, но нет - снова конец лета, повествование рваное, спутанно-закольцованное, монтажные склейки внезапны, навязчивый рефрен из никому не известных шлягеров набивает оскомину, а душевыворачивающие банальности сияют тут и там, словно грибы-гнилушки в мрачнолесье. Ну и что, - скажет кто-нибудь, - нормальная скандинавская книжка, чего уж тут гадать о какой-то атмосфере?

Так, да. Но мне (с одной не бросающейся в глаза подсказкой автора) эта книга напомнила о другой "нормальной" скандинавской книге. Есть опасение ненароком потоптать чьи-нибудь фиалки, но "Американка" похожа на сказку о муми-троллях. Ну ладно, на сценарий к фильму, если бы фон Триер в коллаборации с Ханеке взялся экранизировать сказку о муми-троллях в зазеркалье, где они выглядят не белёсыми бегемотиками, а опасными извращенцами, но если приглядеться - просто самыми обыкновенными людьми.

Написать что-то более апокалиптическое, чем творение Туве Янссон, по моему твердому убеждению, очень сложно. Там комета все ближе, наводнение, ледяное одиночество Морры и бессмысленные скитания хатифнаттов, там тоскливая осень на острове и холодное море, там зима ещё как наступает, там бельчонок умер, в конце концов! Или не умер, непонятно. Но после того как одна из многочисленных филифьонок в романе Фагерхольм восклицает, тыча пальцем в самодельную карту местности: "Ну прямо как муми-дален!" - сходства уже не развидеть. Условная топография: Поселок, Первый мыс, Второй мыс, город у моря, безымянное озеро, дом в самой болотистой части леса. Условное время, размытое на тридцать, сорок лет, вечность? Заботливая "мама кузин", которая как та, что никому ничего не запрещает и всем все разрешает, дом "мамы кузин" - центральный в долине - где толпится куча существ, родственные связи которых неопределимы, "папа кузин", который мемуаров не пишет, но всё равно в его комнату нельзя входить - "там он общается со своими демонами и фантазмами". И странноватый уют, когда зачитанные журналы "Преступления и жизнь" прекрасно себя чувствуют на чистенькой кухне с кружевными занавесками. И пугающие игры детей, которые становятся не старше, но старее. Игры с непредсказуемым концом. И во всё это скоро врежется планета Меланхолия, если не списывать со счетов Триера. Сказочная атмосфера, короче.

Сложно определить подходящую аудиторию для этой книги. Но предположу: тем, кто согласен, что избежать взросления можно только выстрелив себе в голову - читать можно. Тем же, кто думает, что для этого достаточно подружиться с феей Динь-Динь и носить кеды до пенсии - лучше не надо.