5

Что для меня "Большая литература"? Это множество пластов смысла и символизма. И Набоков в этом плане — мой автор.

Язык Набокова — это одно из основных действующих лиц в романе. Он завораживает, гипнотизирует. Им восхищаешься. Но именно он служит не притягивающим фактором, а охолаживающим. Из-за его нереальной красоты читать книгу довольно сложно. И ты не бежишь к ней в любую свободную минуту, а скорее прикидываешь — времени сейчас не много, поэтому читать не буду. О, эти легендарные абзацы на две-три страницы! Довольно изнуряющий марафон внимания, если честно. А какое хитрое своей фонетикой имя у главного героя? Лужин. Лужить. Лужа. Ложа. И нетипичное для русской литературы, но интересное название "Защита Лужина". Нет, в основном даже не шахматная. Психологическая.

Считается, что прототипом Лужина стали сразу два великих шахматиста. Один из них дал ему свое детство (Александр Алехин), второй — свой финал (Курт фон Барделебен). Но Набоков подмешал в эти истории мистики, добавил нерва, отодвинул турнирную рутину, и перед нами оказался сверх-человек, интеллект которого сам достоин называться миром, дорого поплатившийся за эту свою "одну, но пламенную страсть" пренебрежением к своим близким, трусостью, одиночеством. На самом деле — больше людей сведено к Лужинскому знаменателю. И дело даже не в гроссмейстерах (читала, что до четырех человек — плюс Акиба Рубинштейн, да и сам Набоков, что уж скрывать), дело вообще в потерянном революцией поколении неприкаянных мальчиков без имени, самоотверженных девочек, инфантильных родителей, брошеной прислуги.

Лужин - человек, живущий в мире шахмат. Остального мира для него не существует, как и не существует, в общем-то, для мира самого Лужина. Он, потеряв в детстве имя, приобрел великую страсть к черно-белому полю. И потерял жизнь, когда имя к нему вернулось. Лужин — это неприкаянный гражданин мира, человек без национальности. Старая родина исчезла, к новому месту не привязался.

В книге описаны три периода жизни шахматиста. Детство до 14 лет, отрочество от 14 и старость, внезапно наступившая в 40.
Нет имен собственных. Лужин, старший Лужин, мама, доктор с драгоценными глазами и бородкой, невеста со временем изменившаяся в Лужину, теща, тесть, девушка-прислуга... Имена названы либо у дальнего круга окружения этого "эпицентра несуразности", либо уж у совсем эпизодических лиц.

Хочу оставить немного впечатлений о героях. Лужин — инертный и посредственный человек, на чью жизнь сильно повлияла нечестность отца. Невеста — "Ей было двадцать пять лет... И все считали, что она может сделать партию получше". Серьезно? В двадцать пять? Ей еще год-два до почетного звания "старая дева" (не в рамках настоящего времени, а именно в реальности начала 20 века), а так — вдова, вполне прилично и без отягощений. Теща — женщина огонь! Она мой любимый персонаж. Собственно, наверное это я лет через 15! Турати — размалеванный черт. Мне кажется, что если бы Лужин придавал меньше значения этой шахматной "сверх-новой", партия прошла без стрессов и срывов. Валентинов — рыба-прилипала, возведенная в ранг Демона.

Автор провел героя через все шахматное поле за 40 лет (а неотсылка ли это к Моисею?), чтобы, возведя в ранг дамки, провести обратно к истокам. А, может, это набоковское пророчество — сколько не бегай от монархии, все равно Россия к ней вернется? Да, у меня осталось много тем к размышлению, и я не спешу знакомиться с критикой, чтобы не портить впечатления от книги.