5

Слушай внимательно, мой друг. Эта книга - об одной женщине. В общем-то, хорошей женщине. То есть "хорошей" - значит "не плохой". То есть не злой, не завистливой... эммм... В общем, такой, знаешь, живой женщине. Которая может изменять. Может лгать. Может бояться. И при этом оставаться человеком. Хорошим. Таким, знаешь... живым.

И эта женщина, мой друг, спит на чистой белой постели в чистой белой комнате в чистом белом доме в чистом белом мире. В мире, где всё упорядочено, где никто не уйдёт обиженным, где торжество Высоких Христианских Идеалов вкупе с аппендиксом наикомфортнейших грехов дарует счастье и покой. И абсолютную уверенность не только в завтра, но и в послезавтра, даже послепослезавтра.

У этой женщины есть: красное платье, красные туфли, хлопчатобумажные панталоны, варёное яйцо на завтрак, консервированные груши на обед, не меньше восьми часов сна ежедневно, статус благонравной особы, возможность не работать, уйма свободного времени, неотягощенность существования, отсутствие бытовых забот.
У этой женщины нет: прошлого. Имени. Тех, кого можно любить.

И эта женщина, мой друг, продолжает быть личностью. Возмутительно, не правда ли? Преступное желание курить (ведь она должна быть способна родить здорового ребёнка), пить (здорового, я сказала!), пользоваться декоративной косметикой и духами, носить кружевное нижнее белье, ходить в туфлях на высоком каблуке (ведь всё это - тщета, суетное), читать, писать, заниматься любимым делом, думать, вспоминать. Любить взаправду, а не по расписанию. Родить своего ребёнка и воспитать его.
И эта женщина, мой друг, продолжает ложиться в кровать ночью и просыпаться по утрам. И рассказывать нам свою историю - рассказ Служанки, красной чаши для мужского семени, гулкого сосуда для вынашивания и рождения, благонадёжной опоры великого государства Галаад, будущей матери наших бойцов, наших Ангелов.

И эта женщина - мой друг.
Ведь я понимала её каждую растреклятую страницу этой растреклятой книги. Растреклятой - потому что кажущаяся сонная равномерностью слов резала медленно-медленно. Не как нож или лезвие, нет. А как бумага или осока - внезапно и до крови.
Книги болезненной. И всё же - настоящей. Не злой, не жестокой, нет... А такой, знаешь, живой.