4 Все о Марии (-ях)

Пожалуй, не буду писать тут о невероятно плотном языке Сарамаго. О ни на что не похожем формате притчи, романа взросления и практически приключенческого романа. Все это написано до и лучше меня. Но что осталось в воспоминаниях две книги спустя после прочтения – это Марии. Знаете, как когда-то в школьных сочинениях: "Женские образы в творчестве...". Вот здесь для меня в конечном итоге на второй план отошли философские рассуждения Бога, Дьявола и Иисуса, интерпретация канонических сомнений Христа, да и вся подспудная критика Бога от Сарамаго. Остались женщины.

Сначала ужас – омерзительное чувство презрения "ко всему роду мужскому", которые устроили такую скотскую жизнь женщинам. Я понимаю, религиозные догматы, постановления старейшин. И вообще, в то время даже рабство было. Но когда вот так в открытую видишь, кем была и как жила "Богоматерь" – оторопь берет. Молчаливая покорность, постоянное чувство вины ни за что, бесправность даже ниже, чем у того самого ослика, которого стараются не напрягать, не переутруждать. А женщина что? С ней вообще можно не считаться. И поймите, ужас не в том, что так было. Ужас в том, что все это написано в книге, которая для многих по сей день является Непререкаемой Истиной без всякой иносказательности. Вот мы читаем "Возлюби ближнего своего", а несколько сотен страниц назад – и там всё "прекрасное": про побивание камнями, про грех Евы, про молчание и смирение.

Сарамаго первым (для меня) дал голос женщинам из истории Иисуса. Для меня впервые условно обрела плоть мать, обрела голос Марфа. А Магдалина вообще превратилась практически в 13 апостола, заняв логичное место любящей женщины – надежного тыла героического мужчины. И Иисус – как первый феминист. Общающийся с матерью хоть и обидняками (проблему отцов и детей никто не отменял), но как с равной. С ним ей дано право голоса. Он же впервые видит в женщине человека, а не инструмент для удовлетворения мужских желаний или продолжения рода.

Мы практически не видим общения Иисуса с мужчинами. Он им "проповедует". Общение с Пастырем не в счет по понятным причинам. Вся его человечность раскрывается именно в общении с женщинами. И от этого он, конечно, теряет свою нечеловеческую святость, но обретает то, что для меня гораздо важнее – он становится реальным, понятным и от того достойным внимания.

Я ловила себя на мысли о том, что в итоге так, как он хотел, мир не изменился. Чем больше я пропускаю через себя его историю, тем больше понимаю – современное христианство ни в одном из его проявлений не отражает идей самого Христа. Это какая-то мешанина из его идей, ветхозаветных догматов и элементов эпохи. В каждую из которых светские и церковные власти собирают новый коктейль предписаний и ограничений, обосновывая их непререкаемой Библией. Знаете, пожил бы он подольше, может, все сложилось бы не просто по-другому, но в разы лучше. Адептов его учения становилось бы все больше. И он удержал бы его от вмешательства и подстройки под себя иерархами церкви. Вот тогда-то мы бы узнали, что он на самом деле проповедовал, и каким на самом деле хотел видеть мир.

C.R.
Очень мне нравится эта серия. Точнее, даже можно назвать эти книги собранием сочинений. Надеюсь, соберу всё.
Мне нравится родная португальская обложка, хоть и не совсем мне понятно, что она означает. Испанская тоже хороша. Американская слишком банальна, на мой взгляд.