5

Каково это, чувствовать себя маленьким мышонком, уцепившимся за случайно подвернувшуюся щепку, и стремительно мчавшимся в самый центр водоворота? Я теперь знаю. Именно так я себя чувствовала, начиная читать многообсуждаемый роман «Тень ветра». Вокруг меня всё бурлило и вращалось с бешеной скоростью, мимо меня проплывали слова, события, тени, образы. Казалось, всё подчиняется случайности и я уже не в силах выбраться из этого омута. Омут затягивал, но я нисколько не жалела об этом, я стала пленницей романа.
Вся история, рассказанная Сафоном, пронизана тонкими нитями случайностей и вневременных соотношений. Тень писателя, Хулиана Каракса, повсюду сопровождает ГГ, Даниэля, который стал хранителем одного из его романов. Или это Хулиан стал ангелом-хранителем Даниэля? Каждая часть романа всё перемешивает, как бочонки лото в мешке, и начинает снова. Тени прошлого приходят в настоящее и порождают новые тени. Каждый раз думаешь: вот он, момент истины. Но всё перемешивается ещё раз – любовь, боль, счастье, страдания, тайна, ненависть, память, вера, отчаяние. Роман словно соткан из разных лоскутов, но так, что каждый лоскут гармонично соотносится с другим, создавая целое полотно.
«Тень ветра» - это несколько историй любви, которые тесно связаны друг с другом. Но, поскольку в центре историй разные люди, то и любовь у всех разная. Один поражён любовью-безумием, другая страдает от любви-муки. А отцовская любовь превращает жизнь дочери в тюрьму. А любовь к жизни помогает преодолеть всё и выжить. Но одного этого мало Сафону. Он превращает все эти истории в детектив.
Очень много тайн, в романе очень много тайн. Роман начинается с посещения Даниэлем Кладбища забытых книг. Что можно ждать от этого? Совсем не того, что преподнесёт тебе автор. Заброшенный особняк, семейные тайны, исчезнувшие люди, оживший дьявол со страниц книги - тени вокруг делают роман мистическим, но всё так реально, всё ощутимо. Хочешь или не хочешь, но Сафон заставляет тебя на своей шкуре ощутить побои отца Пенелопы, ненависть Фумеро, оставляющую после себя ножевые раны, или утешающие объятия Нурии. И боль. И любовь.
Единственно, что заставляло мои брови подниматься от удивления, так это своеобразный стиль и язык романа. Кто бы не оказывался рассказчиком на определённом этапе, священник или малограмотная няня, язык всегда был немного высокопарным, без видимых изъянов. И ещё огромное число афоризмов, философских изречений, которыми буквально унавожен роман. Все говорят так, а не иначе, каждую мысль можно просто распечатывать и вывешивать на стенку. Но к этому очень скоро привыкаешь и уже живёшь с этим.