5

- Хочешь, я расскажу тебе сказку? Хочешь, я расскажу тебе сказку? Хочешь, я…
Сижу на полу и зачарованно смотрю на обшарпанный патефон. Пока родителей нет дома, я стащил запретную пластинку с надписью «Рушди» - пахнущую заморскими сигарами отца и особыми духами матери.
Прошло уже достаточно времени, но вместо заявленной истории любви Ормуса Камы и Вины Апсары шуршит надоевшее:
- Хочешь, я расскажу тебе сказку?
- Хочу, хочу!
Я готов биться головой о стену. Я хочу эту таинственную сказку, хочу узнать о группе VTO, о марсианской Вине и божественном Ормусе, ну когда же, когда…
Вместо этого игла на пластинке сбивается на каких-то коз, махинации, планы застройки Бомбея, гейское лобби Америки и уж совсем не интересную мне политическую напряженность в Индии.
До меня долетают новости из параллельной реальности, где жив Кеннеди, где смешаны известные и неизвестные мне музыканты, где Индира Ганди погибает вместе со своими сыновьями.
Сквозь трескотню и шум автор читает мне не сказку, а дикую смесь из «Мифов народов мира», моей любимой книжки. Я знаю её наизусть, но как же мрачно звучат вырванные из нее цитаты – мертворожденные дети, убийства…
Да зачем мне эти семейные саги вообще? Зачем подробнейшее описание родителей будущих героев сказки – всех этих индийцев, парсов, американцев? Они остаются мутным сном, призраком белой английской усадьбы на берегу Темзы, скользящим между рефреном «Хочешь, я расскажу тебе сказку?»
Я мал, родители вот-вот придут, где же сказка?
Качаются на волнах корабли с пиратскими станциями – я знаю, я смотрел «The boat that rocked». Грозят поэтом Вознесенским – я помню, я видел томик стихов у мамы. Брайдсхед – это я тоже узнаю, поместье из книжки. Актер – губернатор Калифорнии… сколько букв? Рейган или Шварцнеггер?
Я мал, это во многом чужой язык, я не все понимаю, многое пропускаю мимо ушей. А что, если сказки вовсе не будет, а это какой-то чудовищный ребус? Скоро придут родители…
Где-то в конце викторины после зачеркивания всех лишних слов должны остаться три: Любовь, Смерть, Музыка. Треугольник вращается, затягивает героев сказки, которая все-таки началась, а мне уже не до нее. Я пытаюсь ухватить этот треугольник, привычно поиграться, разъять на части, но слишком сложно, а я мал – и остается лишь кровь на пустынной заснеженной улице, все закончилось.
Клонит в сон, я не понимаю, где нахожусь. Реальности сталкиваются, двоятся, троятся, пролетают сквозь дыры в экране кинотеатра.
Я – малыш перед старым патефоном, я – участник книгочейской игры, вчера была война, вчера не было войны, Гусестан – наш друг, Гусестан – наш враг… Информация дрожит под руками умельцев, режется и кроится по их разумению. Реальность трясется под моим взглядом, сливается с давно прочитанными текстами, я падаю в черную дыру, следом летит уже не нужный патефон.