3 Текст под его ногами

Книга начинается с развязки, это довольно оригинально, не чересчур, но все-таки... Но когда развязка известна, интерес читателей нужно держать очень, очень сильной рукой. У Рушди руки явно дрожат... или это трясется весь текст под его ногами?..

Геогония
Индия аборигена - Индия без экзотики. Откуда местному уроженцу знать, чему удивляться? Все естественное, будничное, суетливое и нехарактерное. Кажется, тема земли отцов - места истории, мифов - потерянного родного дома, преданного в жертву небоскребному высокомерию, должна была тронуть. Но у автора редкий талант к антисантиментам. Современному интеллигенту стыдно без иронии-цинизма. А жаль... Родной уголок - место, где мировой хаос приобретает упорядоченность, мифическое сакральное место, к которому возвращается память, находя короткое отдохновение - он трясется под ногами и рушится... но Рушди не заостряет на этом внимания... дальше, дальше... пара слов между прочим... и летим куда-то сломя голову через невыразительные, одинаковые Индию без Индии, Англию без Англии, Америку без Америки.

Космогония
Параллельный мир, в котором все немного не так... Не могу сказать, что это плохая находка, но она очень мало весит для сюжета, очень мало обыгрывается. И она объясняет любой алогизм. Вот я в начале спохватилась было, не анахронично ли здесь... и вот здесь... анахронизм же - не только не ко времени использованная реалия, но и наложение современных знаний на давнее. Герои родились в 40-е! Они старше моей матери, а разговаривают как моя дочь, а упомянутые реалии в 50-е еще не были культовыми... Но... мир немного другой - значит любой анахронизм оправдан, просто это не наш мир, детка. Чувствую себя обманутой.

Теогония
Диснеевский мультяшный клиповый Олимп. Никакой эзотерической таинственности - каждую близкомифологическую ситуацию автор десять раз называет и называет: вот это Орфей, дошло? Орфей - это, а это - Медея, вот так она Медея и еще этак Медея. Трагедия - козлиная песня, не знали? Ориентация от слова "восток" - я повторю это раз десять, чтобы вы запомнили. Такая пропасть не подсказок даже, а прямого разжевывания показывает, кому адресуется книга - широкому массовому читателю, который утолит чувство собственной значимости, почувствует себя немного интеллектуалом и принесет автору "мани".

Мифогония
Никакого противопоставления профанного человеческого сакральному вневременному кроносу мифов. Мифы смешиваются, но не упорядочиваются. Переходный возраст - десакрализация родителей, мифологизация современности - иконы стиля, божки-кумиры молодежи. Но мифологического трансцендентного пространства в романе нет. Пространство (подчеркнуто?) антимифологичное, полностью имманентное. Не обобщенные образы, которые можно умножать и налагать на себя, на других, а исключительно индивидуализированные, вплоть до редкостных случаев, максимально удаленных от среднего обывателя. Миф же, напротив, обобщает. Античные статуи не имели личных черт, все мраморные боги - исключительно обобщенные, образцовые, идеальные (как несуществующее в природе чистое вещество для абстрактных формул без указания погрешности, как кинетическое движение в условиях отсутствия трения). Ко всему миф - лаконичен, он лишен подробностей, а не усыпан дешевыми индийскими украшениями.

Антропогония
Герои ненастоящие. Таких не бывает. Они слишком индивидуализированы для мифа. И слишком экстраординарны, чтобы ассоциировать себя с ними. К тому же у автора четкое туннельное зрение: когда он рассказывает о ком-то одном, другие не существуют, они перестают действовать, застывают в боковинах сцены, как куклы, которых отложил в сторону актер-кукловод. Что мне и тебе, Ормус, Вина? Где наши точки соприкосновения, чтобы мне пожалеть вас, ненастоящих?.. Сколько ни повторяй слова "музыка" и "любовь" - этого мало, чтобы чувства и герои ожили.

Текстогония
Рваный сюжет ("ходить кругами", по словам самого автора, или "вернуть автобус на маршрут повествования" - восток не выветрится) при знании развязки - не то, что держит интерес.
Что есть сюжет? Что вообще происходит? Жили пока не умерли - как-то так.

Ужасающая неряшливость, нежелание структурировать текст. Снова и снова у меня очень уверенное чувство, что автор - мой современник - поленился перечитать и переписать текст. И так сойдет!.. Но это очень, очень заметно и очень отталкивает.

Литературщина, а не литература. Нет жизни - есть жизнеописание. Описание, а не проживание. Нет людей - есть рассказ о них. За текстом не стоят трехмерные (хотя бы трех, но автор претендует на большее) фигуры, только слова, слова, слова... "Что такое "культура"? Загляните в словарь" - даже не скрывается Рушди. Автор создает впечатление отличного гостя для интеллектуальной вечеринки - он готов болтать на любую тему, не разбираясь в ней, но нахапав сведения то там, то тут: фотография, шоу-бизнес, мифология, мистика, политика, случайные нелепые термины (эктоморфный, палиндромный) и удачные образы - все по верхам и в гетерогенной смеси. Знаете разницу между эрудицией и умом? Случайные фрагментарные знания vs умение анализировать и синтезировать информацию. Глубины в пустословии нет, ни обманывайтесь. Сигаретный дым слов, от которого трудно дышать - "языковое инферно" ("планета в кольце Сатурна" - это как? "Она одна дерзко шагала в ногу" - а это как?)

Логикотрясение
Хотя законы художественного текста особенные, законы логики надо нарушать художественно, а не напрямую.
Не могут быть одновременно верными противоположные высказывания, однако...

...она произвела на них впечатление, затем [они] оказывались в ее власти и шли на значительные уступки, не устояв перед ее интеллектом, целеустремленностью и проницательностью... она была необычайно знаменита, невероятно фотогенична, ошеломляюще сексапильна и с нею было просто очень весело; и... она была первой суперзвездой века...

...и несмотря на всю ее неординарность, ее влияние и успех, ее воспринимали как совершенно обычную женщину...

Или она обычная, или необычная - ну не одновременно же!

Сияние ее любви, презрев наветы, пролилось на угнетенных. Отвергнув власти, танцуя перед танками, взявшись за руки перед дрогнувшими ружьями, скорбящие, всё более похожие на торжествующих, шествуют под задаваемый ею ритм, и кажется, что они готовы принять ради нее мученическую смерть. Умершая Вина меняет мир. Толпы людей, поющих любовь, пришли в движение.

Закон достаточного обоснования - нет доказательств этих грандиозных перемен, нет фактов, нет оснований, это голословное пустое утверждение. Бумага все стерпит. Музыка увлекает не сто процентов людей, так не бывает, зачем эти лживые гиперболы? Слова на ветер. Деталь в тексте - ценность, а не россыпь фальшивых индийских бриллиантов, что показывают несостоятельность автора.

Сюжет, речь, правдоподобность, миф - все трясется под ногами Рушди. В тексте возникают провалы и трещины, читатель, держись за логику, а лучше путешествуй по твердой, проверенной литературе!

Па-беларуску, як заўсёды...

Тутака...

Кніга пачынаецца з развязкі, гэта даволі арыгінальна, не залішне, але ўсё-такі... Але калі развязка вядомая, цікаўнасць чытачоў трэба трымаць вельмі, вельмі моцнай рукой. У Рушдзі рукі відочна дрыжаць... ці гэта трасецца зямля пад яго нагамі?..

Геагонія
Індыя абарыгена - Індыя без экзотыкі. Адкуль мясцоваму нараджэнцу ведаць, чаму здзіўляцца? Усё натуральнае, будзённае, мітуслівае і неадметнае. Здаецца, тэма зямлі бацькоў - месца гісторыі, міфаў - страчанага роднага дома, адданага ў ахвяру хмарачосавай пыхі, павінна была закрануць. Але ў аўтара рэдкі талент да антысантыментаў. Сучаснаму інтэлігенту сорамна без іроніі-цынізму. А шкада... Родны куток - месца, дзе светавы хаос набывае ўпарадкаванасць, міфічнае сакральнае месца, да якога вяртаецца памяць, знаходзячы адхланне - ён трасецца пад нагамі і разбураецца... але Рушдзі не завастрае на гэтым увагу... далей, далей... пара словаў паміж іншым... і ляцім кудысьці на злом галавы праз невыразныя, аднолькавыя Індыю без Індыі, Англію без Англіі, Амерыку без Амерыкі.

Касмагонія
Паралельны свет, у якім усё трошку не так... Не магу сказаць, што гэта дрэнная знаходка, але яна надта мала важыць для сюжэту, надта мала абыгрываецца. І яна вытлумачвае любы алагізм. Вось я напачатку спахапілася была, ці не анахранічна тут... і вось тут... анахранізм жа - не толькі недарэчна ўжытая рэалія, але і накладванне сучасных ведаў на даўняе. Героі нарадзіліся ў 40-я! Яны старэйшыя за маю маці, а гутараць як мая дачка, у 50-я згаданыя рэаліі яшчэ не былі культавымі... Але ж... свет крыху іншы - значыць любы анахранізм апраўданы, проста гэта не наш свет, дзетка. Пачуваюся падманутай.

Тэагонія
Дыснееўскі мульцяшны кліпавы Алімп. Ніякай эзатэрычнай таямнічасці - кожную блізкаміфалагічную сітуацыю аўтар дзесяць разоў называе і называе: вось гэта Арфей, дайшло? Арфей - гэта, а гэта - Медэя, вось так яна Медэя і яшчэ гэтак Медэя. Трагедыя - казліная песня, не ведалі? Арыентацыя ад слова "ўсход" - я паўтару гэта разоў дзесяць, каб вы запомнілі. Такая прорва не падказак нават, а прамога разжоўвання паказвае, каму адрасуецца кніга - шырокаму масаваму чытачу, які спатоліць пачуццё ўласнай пыхі, адчуе сябе троху інтэлектуалам і прынясе аўтару "мані".

Міфагонія
Ніякага супрацьпастаўлення прафаннага чалавечага сакральнаму пазачасаваму кронасу міфаў. Міфы перамешваюцца, але не ўпарадкоўваюцца. Пераходны ўзрост - дэсакралізацыя бацькоў, міфалагізацыя сучаснасці - іконы стылю, бажкі-куміры моладзі. Але міфалагічнай трансцэндэтнай (то-бок патойбочнай) прасторы ў рамане няма. Прастора (падкрэслена?) антыміфалагічная, цалкам іманентная. Не абагульненыя вобразы, якія можна множыць і накладаць на сябе, на іншых, а выключна індывідуалізаваныя, ажно да рэдкасных выпадкаў, максімальна аддаленых ад сярэдняга абываталя. Міф жа, наадварот, абагульняе. Антычныя статуі не мелі асабістых рысаў, усе мармуровыя багі - выключна абагульненыя, узорныя, ідэальныя (як няіснае ў прыродзе чыстае рэчыва для абстрактных формулаў без пазначэння хібнасці, як кінетычны рух ва ўмовах адсутнасці трэння). Да ўсяго міф - лаканічны, ён пазбаўлены падрабязнасцяў, а не абсыпаны таннымі індыйскімі ўпрыгожаннямі.

Антрапагонія
Героі несапраўдныя. Такіх не бывае, занадта індывідуалізаваныя для міфу. Занадта экстраардынарныя, каб асацыяваць сябе з імі. Да таго ж у аўтара выразны тунэльны зрок: калі ён апавядае пра кагосьці аднаго, іншыя не існуюць, яны перастаюць дзейнічаць, застываюць у бакавінах сцэны, як лялькі, якіх адклаў у бок актор-лялькавод. Што мне і табе, Ормус, Віна? Дзе нашы кропкі судакранання, каб мне пашкадаваць вас, несапраўдных?.. Колькі ні паўтары слова "музыка" і "любоў" - гэтага мала, каб пачуцці і героі ажылі.

Тэкстагонія
Рваны сюжэт (хадзіць кругамі, па словах самога аўтара) пры веданні развязкі - не тое, што трымае цікаўнасць.
Што ёсць сюжэт? Што ўвогуле адываецца? Жылі пакуль не памерлі - неяк так.

Неахайнасць, нежаданне структураваць тэкст. Зноў, зноў у мяне вельмі пэўнае пачуццё, што аўтар - мой сучаснік - паленаваўся перачытаць і перапісаць тэкст. І тай сыдзе!.. Але гэта вельмі, вельмі заўважна і вельмі адштурхоўвае.

Літаратуршчына, а не літаратура. Няма жыцця - ёсць жыццеапісанне. Апісанне, а не пражыванне. Няма людзей - ёсць аповед пра іх. За тэкстам не стаяць трохмерныя (хаця бы трох, але аўтар прэтэндуе на большае) фігуры, толькі словы, словы, словы... "Что такое "культура"? Загляните в словарь" - нават не хаваецца Рушдзі. Аўтар стварае ўражанне выдатнага госця для інтэлектуальнай вечарынкі - ён гатовы балбатаць на любую тэму, не разбіраючыся ў ёй, але нахапаўшыся звестак то там то сям: фатаграфія, шоу-бізнэс, міфалогія, містыка, палітыка, выпадковыя недарэчныя тэрміны (эктаморфны, паліндромны) і ўдалыя вобразы - усё па вярхах і ў гетэрагеннай сумесі. Ведаеце розніцу паміж эрудыцыяй і розумам? Выпадковыя фрагментарныя веды vs уменне аналізаваць і сінтэзаваць інфармацыю. Глыбіні ў пустаслоўі няма, не падманвайцеся. Цыгарэтны дым слоў, ад якога цяжка дыхаць - "моўнае інферна" ("планета в кольце Сатурна" - гэта як? "яна адна дзёрзка крочыла ў нагу" - а гэта як?)

Логікатрасенне
Хоць законы мастацкага тэксту асаблівыя, законы логікі трэба парушаць па-мастацку, а не напрамую.
Не могуць быць адначасова слушнымі супрацьлеглыя выказванні, аднак...

...она произвела на них впечатление, затем [они] оказывались в ее власти и шли на значительные уступки, не устояв перед ее интеллектом, целеустремленностью и проницательностью... она была необычайно знаменита, невероятно фотогенична, ошеломляюще сексапильна и с нею было просто очень весело; и... она была первой суперзвездой века...

...и несмотря на всю ее неординарность, ее влияние и успех, ее воспринимали как совершенно обычную женщину...

Або яна звычайная, або незвычайная - ну не адначасова ж!

Сияние ее любви, презрев наветы, пролилось на угнетенных. Отвергнув власти, танцуя перед танками, взявшись за руки перед дрогнувшими ружьями, скорбящие, всё более похожие на торжествующих, шествуют под задаваемый ею ритм, и кажется, что они готовы принять ради нее мученическую смерть. Умершая Вина меняет мир. Толпы людей, поющих любовь, пришли в движение.

Закон абгрунтавання - няма доказаў гэтых грандыёзных пераменаў, няма фактаў, няма падставаў, галаслоўнае неабгрунтаванае сцверджанне. Папера ўсё сцерпіць. Музыка захапляе не сто адсоткаў людзей, так не бывае, навошта гэтыя хлуслівыя гіпербалы? Словы на вецер, дэталь у тэксце - каштоўнасць, а не россып фальшывых індыйскіх брыльянтаў, што паказваюць няздольнасць аўтара.

Сюжэт, маўленне, праўдападобнасць, міф - усё трасецца пад нагамі Рушдзі. У тэксце ўзнікаюць правалы і трэшчыны, чытач, трымайся за логіку, а лепш гуляй па цвёрдай, праверанай літаратуры!