4

50 лет из жизни знатного сицилийского семейства на фоне гарибальдийской эпопеи. Чудо-книга, созданная, что немаловажно, последним из рода Лампедуза - сплошные вопросы. Начиная с односложного названия, которое не дается поколениям переводчиков. Il Gattopardo - леопард? гепард? сервал? оцелот? - как обозначить хищника с древнего герба, чтоб не было обидно ни знатоку романских языков, ни любителю крупных кошек? Было понятно без иллюстрированных энциклопедий и при этом легко продавалось, насколько это возможно для книги, написанной вычурным слогом природного аристократа и интеллектуала?
Кто основной персонаж - исконно барствующий на Сицилии Pater familias, белая, но тяжёлая кость, охотник, женолюб, астроном, называющий открытый на досуге объект именем любимой гончей? Или его племянник - Ален Делон у Висконти - отпрыск, готовый и красную рубаху Гарибальди примерить и на плебейке жениться (любовь и расчет - взболтать, но не смешивать)?
Дворянство - курьёзный пережиток или соль земли?
Книга о гибели аристократии в эпоху перемен или же о ее эволюции? И не равнозначны ли эти понятия?
На что это похоже, в конце концов: средиземноморские "Отцы и дети" на исхлёстанном солнцем острове,""Ромео и Джульетта" в условиях первоначального накопления капитала? "Дублинцы" в непривычном климате? "Война и мир" в миниатюре?
И тут я говорю себе "стоп". Мой несовершенный мозг на пике авитаминоза - я ограничусь ощущениями, малодушно игнорируя смыслы.
На удивление долго читая короткую книгу, сознаюсь, что скользила по поверхности (это легко) роскошных драпировок длинных периодов и получала почти физическое удовольствие от живой, прозрачной и ненатужной иронии, которой произведение пропитано, словно губка - горьковатой морской водой. Не злого юродствования, не бодренького сарказма, не бытового шутовства, не едкой сатиры, а именно редкой пробы иронии - мудрой, снисходительной, но не надменной. В той тональности, которой не добьешься и годами тренировок, в которой только и пристало благородному дону оставлять без ответа глупые вопросы. Той самой, что помогает не возненавидеть слово "вечность".