4.5

Я не умру. Сегодня, в этот день,
вулканами увенчанный, я кану
в народ, я ухожу в пространство жизни.
[...] Я остаюсь
с народами, дорогами, стихами,
которые меня зовут, стучат
руками звездными в мое окно.

Мне так неловко, право слово.

Я будто подглядела, подслушала, нечаянно, конечно, шла по коридору, задела башмаком портьеру, а оттуда меня свет потянул к себе, мол, смотри, смотри на меня, дитя, смотри, я могу быть ласковым и теплым, а могу быть колючим и обжигающим, но я свет, а значит, я жизнь, смотри, смотри на меня, не бойся, не стесняйся, не отводи глаза. И передо мною заплясали картинки на выбеленной стене - театр теней по эскизам одного из великих, хотя и опасное это слово, нашептали мне, что мудрец это древнего цеха, хоть не актеров, так химиков, али по-общему да по-простому, Планшетных Крыс.. И картинки эти рассказывали мне разные истории. Смешные и грустные, поучительно-наставительные или просто зарисовки. Вот "Клоп", вот Григур, вот Хасан коверный, вот курочки рябые и дядька их, добрый, ласковый, но такой доверчивый, как дитя наивный, вот остроивтянин цыганско-русский, открытый нараспашку, продумываемый всеми ветрами Севера, вот антикварный Бегемотушка стекает лужицей по начищенному полу, вот "Человек в футляре" Борисова, или вот трон резной дяди Ивана, золотого мастера... И вот последний акт, последний разрывающий душу аккорд - Товстоногов, Гога, Медный Гога.

И сердце защемило, не выдержало, окаянное. Настолько картинки эти ласковые были, настолько нежные, настолько личные, что неловко стало мне, как в замочную скважину подглядела. Да, ведь по приглашению, но не ожидала я такой душевной распахнутости, как будто наизнанку и по-простому все, по-людски, хотя и кажется, что кто я, а кто... А ведь нет же, рассказал мне свет о детях своих - жемчужинах, что с виду не алмазные горы, но не менее ценны и уважаемы. А может, это для меня только? Тогда уж прости, свет, мою безграмотность, ведь знаешь же, что нечаянно я заглянула. Зато теперь знать буду, помнить. Ведь нет уже многих детей твоих в живых, но не умерли они, а в свете живут, в дорогах, в воспоминаниях, в звездах, в том, что оставили после себя, в учениках своих, в добрых друзьях, во всех пьесах, во всех великих ныне живут эти... мудрецы, старцы, древнейший орден Планшетных Крыс.

Да, Эдуард?