3

Я возвращаюсь к Анчарову, как-будто прихожу в уютный дом моих старых друзей на "квартирник". Когда стоит старый стол, на нем пиво и нехитрая закуска, теплый свет от лампы, вокруг него небольшая компания, каждый задумался о своем, а посередине комнаты человек на стуле поет под гитару о чем-то важном, трепетном, мудром, до чего сам дошел душой, и эту душу обнажает.

Стой и смотри, стой и молчи:
Асфальтовый завод пожирает мой лес
Моё горло распёрло зондом газовых труб
Мои лёгкие трамбуют стопудовым катком.

Я бы не сказала, что Анчаров сюрреалистичный, он - магичный и ассоциативный. Здесь, в "Старике" капустный сын Петра Зотова, Виктор Громобоев, возвращается в маленький город, на который надвигается Большая Стройка, чтобы подмять, переделать, заменить старое и дремлющее на новое и передовое. Инспектор Громобоев - человек-стихия, человек-ветер, он греческий бог Пан, повелитель природы. Вместе с ним природа восстает против произвола, появляются козы-анархистки, бьющий в небо фонтан боржома, невероятно плодовитые коровы и свиньи. И часть природы и города - допотопные изобретатели-мужички мчатся в прекрасную даль на железной кровати с мотором от электропилы.

Я думаю, детективная составляющая повести здесь вторична. Пан возвращается за утерянной Сирингой, тростниковой дудочкой или любимой нимфой. Вся эта история - часть их биографии, начавшейся еще в "Птице Гаруде".

Да, это тот самый любимый Анчаров. Но не "Самшитовый лес", и не "Птица Гаруда". Не та мощь, не тот накал. Хотя я все равно счастлива, что снова побывала на его "квартирнике".