3

Денёк сегодня взбалмошный. Ветерок утренний нас покачивал ласково, мы уж разнежились, задремали, замечтались, как там чуткие руки мастера с нас сучки срезали, оглаживали, кисточками ласкали и расписывали, как вдруг разбудили нас гомон и шаги.
Стоит бледнокожая барышня возле нас истуканом, точно заноз языком нахватала – лица нет, окаменела, платочек бледными пальцами теребит. Всё наблюдает, как крепкая барыня с суровой бровью перекидывается воланчиком да пошлостями разными с напомаженным прощелыгой.
Разве же это дело?
Хорошо ещё, если шпагу он своими руками держать может, потому что этим руками нас бы он не вырубил, не выточил, не ошкурил бы. Расписать, пожалуй, смог бы, да только женское это дело, чутья у барышень больше в этом вопросе.
А как дуб, под которым носятся, презрительно на них смотрит, ветвями едва шевелит.
Надменный бурдюк!
Было дело раньше, с уважением на нас в лесу смотрели, кров мы давали и жучкам, и паучкам, и птичкам, и белкам всяким. Кустарники советовались, где бы им прорасти, деревья помельче почтительно отступали, грибы дозволения просили от корней наших питаться! А теперь посмотрите на них – листвой своей глумятся, ветками презрительно ветер перебирают, а к нам иначе как к «петуху крашеному» и не обращаются. А у нас тоже чувства, достоинство, потенциал, жажда признания! Шутка ли – терпеть как тебя изо дня в день протирают, простите, чужие седалищные холмы. Спасибо, что хоть просто качаются, а то было однажды... Нет, ну вы гляньте, теперь эта ревёт, взглядом убежавшую парочку провожая.
Разве ж это дело, спрашиваю?
Накрасилась бы хоть, гордость на лицо вернула, а то кто ж на неё такую посмотрит.
Вот то ли дела Санька, она как появится – нам казаться начинает, что вот-вот веточки проклюнутся да почки набухнут. Не упустит своего девка. Сметлива, востроноса, хитра. Княгиню себя привести в порядок надоумила, а теперь князя, за обедом уснувшего, стыдит. А последний всё сокрушается, что при государыне храпел с присвистом. Это что же получается, та зрелая сладостраница – государыня наша? Такую и покачать на себе – милое дело, а с другой стороны, как бы хребет у нас не переломился...
А это что ещё за расфуфыренная краля? Князя то качать себя требует, то сердце раскрывать, бесстыдница. Всё о книжонке толкуют, а я слышу, как шелестит мой братец. Тоже от семьи давно оторвался, пусть по миру и поездил, да всё равно осел в этом захолустье со мной рядом, а всё туда же – думает, что лучше меня, что качелью быть каждый ясень сможет, а то ли дело тело своё обнажённое, чернилами покрытое, каждому любопытному демонстрировать. Говорит, знание он какое-то несёт, глубокую истину. Тьфу на эту истину, кого она сделала счастливым! То ли дело мы. На нас, вон, и думают, и милуются, и бранятся.
Когда князя с кралей сменила княгиня наша с фраером этим?... Молодчики эти кончать с собой собрались. С обрыва в обнимочку прыгать.
Разве ж это дело?
Вот, помним, в лесу когда жили ещё – на нас мужик повесился. То ли проигрался весь до нитки, то ли ещё что... А там и жинка его спустя время. Говорят, не стерпела, мужа на кладбище хоронить запретили, вся деревня её стороной обходила да женой нечистивца срамила, работу не давали, огород затоптали, при виде на улице плевали под ноги. Так дитятей и оставила. Вот это мы понимаем – драма! А эти ваши любовные обещания... Ну хоть качаться перестали, на том спасибо, а то уже притомились мы.
И книжонку эту поганую выкиньте, уж больно гонору у него много.
Погода сегодня какая замечательная, конечно.
Вот это дело...