5 Иногда, пребывая в петле, легче повеситься

Минуты пролетят и не вспомнятся. Часы канут в Лету. Жизнь утекает из-под пальцев Форсайтов. Она захватывает и утягивает в безумный круговорот событий подобно тому, как волна уносит на дно кусочки стекла. Встряхивает, не единожды проносит над поверхностью дна, пока не разнесет на сотни осколков или не сгладит углы. Пока не превратит в гладкий камушек. Волны набегают на берег, тревожат скалы…. И на это великолепие проносящихся судеб смотрю я. Смотрю за шумной сменой жизни и смерти, за переменой взглядов, за падением. Смотрю и взгляд не могу отвести. Мне говорили «Будешь жалеть». Мне говорили «Будешь ненавидеть». Вот только затерялись где-то и жалость, и ненависть. А восхищение… восхищение неизменно.

«Ох, мне бы столько уверенности в собственных силах! В том, что впереди маячит не один десяток лет молодости и отчаянного щегольства» - эта мысль не даёт мне покоя при взгляде на всех Форсайтов, от мала до велика убежденных, что жизнь не останавливается. Она вечна и похожа на бесконечный аттракцион. Ты приобрел билет и вот уже можешь с высоты лакированной спинки скакуна наблюдать, как мимо вихрем проносятся годы.
И все же Биржа уступает под натиском молодости. Старшее поколение Форсайтов редеет, в лучший из миров уходят видные собственники уходящего века – Энн, Суизин, Роджер, а юное подрастающее так мало похоже на него. Взгляните на Уинифрид! Непутевый Дарти уезжает с пленительной танцовщицей, прихватив по дороге жемчуга. Он, конечно, доставлял ей немало хлопот, семейную жизнь нельзя было назвать счастливой, но, в конечном счете, он ее муж – ее собственность. Да и не пристало такой «шикарной» даме в сорок два остаться одной с четырьмя детьми! За ее печальным вздохом можно при желании углядеть затаенное чувство, горечь покинутой женщины, и все же она не готова от него отказаться лишь потому, что он всецело принадлежит ей по закону. А вы сочувствуете Уинифред?
Малышка Джун совсем отбилась от рук. Привечает в своей студии (подумать только, юная леди обходится без слуг) «несчастненьких» мира сего – бедных гениев артистического мира. Форсайтская Биржа с упреком смотрит ей вслед: «С ее-то положением в обществе так опускаться…» И не понять известному семейству ни сейчас и ни после, что эта забота Джун – не что иное, как отклик раненного сердца. Пока хватит сил, она будет беречь от несправедливого мнения света еще сотни Босини, талантливых, но безжалостно выброшенных на парапет жизни. Я восхищаюсь Джун! Настоящая, немного вспыльчивая, смелая, не запертая в раковине бушующих чувств, она говорит то, что думает, поступает так, как велит сердце. Она делает усилие и совершает затяжной прыжок в сторону, противоположную Форсайтской Бирже. Не она ли утверждала в «Собственнике», что не может представить жизни без денег? Не она ли пыталась «выкупить» Босини у Ирэн? Не она ли теперь человечнее многих героев Саги.
Штормит и перебрасывает с камня на камень Сомса. Признаюсь честно, в первом романе он был мне более чем просто неприятен. Присвоенное ему старым Джолионом имя – Собственник – как нельзя кстати отражало все те негативные оттенки, что можно обнаружить в этом слове. Сейчас я качаюсь на весах от «Боже, как мне жаль его» до «Ну пойми, любовь не купишь», ибо можно бесконечно верить в свою независимость, в свою свободу от мнения семьи и упреков общества и… мечтать прислать ей подарок, увидеть ее, услышать ее. Снова быть с ней? Бедный, бедный Сомс. Иногда, пребывая в петле, легче повеситься, нежели вновь и вновь корить себя, предаваться несбыточным грёзам и страдать. Под внешней безучастностью, позолоченной гордостью собственника, хранится беспокойное сердце. Сердце, которое до сих пор не отпустило, до сих пор помнит! Но я опять склоняюсь в другую сторону. Мне хочется встряхнуть Сомса: «Хватит унижаться! Хватит дарить! Хватит целовать! Хватит следить! Её не вернуть. Нельзя вернуть любовь, которой не было». Страдая по Ирэн, он не задумывается над чувствами Аннэт, над тем, что делает ее пешкой своих устремлений. Ведь нужно же кому-то передать нажитый капитал! Звучит эгоистично, не правда ли? И все же, и все же...ком в горле от сцены первой встречи Сомса и Флёр.
Ирэн на полотне романа все так же мало, хоть и страданий по ней бесконечно много. Я замечаю, что жалости у меня к ней все меньше, а недоумения по поводу ее поступков все больше. К чему она так внезапно посетила Джолиона? К чему так ненавязчиво намекнула, что похоронила в душе любовь к Босини? Просто так? Так же просто, как ходила к старому Джолиону, а после стала наследницей. Вроде без злого умысла. Вроде. И все же в ее безупречность я не верю. Позиция Ирэн не понятна, поведение ее сомнительно.
Пытаясь разобраться в отношениях Ирэн и Сомса, теперь уже нельзя не упомянуть молодого Джолиона. Пожалуй, нет ничего удивительно, что человека, столь ценящего Красоту, притянула к себе Ирэн. Чувство долга попечителя постепенно переросло в чувство крепкой привязанности, восхищения и любви. Вот только я не могу не отметить в линии его поведения некоторый эгоизм. На мой взгляд, было крайне недостойно вести Джун на свидание с бывшей подругой. Вот так, не соизмеряясь с чувствами собственного ребенка. Хоть встреча и закончилась примирением. Восхищение к Ирэн настолько захлестывает его, что на какое-то мгновение он забывает о детях. Откуда знать, быть может, присутствие его в Робин-Хилле уберегло бы Джолли от вступления в ряды армии. Джолли, милый Джолли, как мне жаль…

Второй роман оставляет после прочтения не меньший ворох мыслей, чем первый. Сомнение, радость, грусть, восхищение – он предложит целый спектр чувств на выбор читателя. Чего только стоит очаровательная воздушная трогательная история Холли и Вэла! Но делать выводы, несомненно, рано. Что там впереди? Ослабнет ли привязанность Сомса к Ирэн? Чем обернется брак Джолиона? Какие еще перипетии всколыхнут Форсайтскую Биржу? Всё впереди! А пока восхищение… восхищение неизменно.