3

Впечатление от книги далеко неоднозначное. С одной стороны много интересных фактов из истории жизни автора, что вполне соответствует подзаголовку книги: "Роман моей жизни". А с другой - по мере чтения этого "романа" на душе возникает какое-то смутное чувство "неуюта". Поначалу я никак не мог понять, в чём причина подобных моих ощущений. Ну, не в том, наверное, дело, что Войнович по своему писательскому стилю не столько художник образа и слова, сколько рассказчик и по характеру "слога", коим он пользовался в своих литературных произведениях, примыкает к русским писателям-сатирикам. Достаточно вспомнить его нетленку "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина", которой он дал подзаголовок "роман-анекдот". И уж тем более это относится к его сатирическому роману-антиутопии "Москва 2042".
Я не большой любитель такой писательской манеры, но в "Автопортрете" автор придерживается стандартного стиля рассказчика-повествователя. Тогда, что же меня смущало?..
Первой, слегка задевшей меня за живое репликой Войновича было его довольно примитивно звучащее замечание в адрес моей любимой песни на слова Ярослава Смелякова "не больничным от вас ухожу я, друзья, коридором". Конкретным "объектом" его насмешки стала строчка: "если я заболею, к врачам обращаться не стану". На полном серьёзе писатель Войнович выразил полное непонимание подобной метафоры поэта Смелякова. Ещё забавнее выглядел его сарказм по поводу вот таких строк песенки Окуджавы о Моцарте: "Не обращайте вниманья, маэстро,
не убирайте ладони со лба."
Дальше больше. Твардовский был хороший поэт, но... пьяница и слишком ценил знаки внимания со стороны власть предержащих. Солженицыну, мол, прощали слабые в художественном отношении его произведения, считая это простительным для "великого писателя". И далее автор добавляет, что "великий писатель должен чувствовать квоту для плохо написанного. Перейдя её, он может поставить свою великость под сомнение, что и случилось с Солженицыным".
Войнович прямо пишет, что его раздражали хвалебные реплики знакомых в адрес советских писателей-"деревенщиков" Белова, Астафьева, Распутина. Когда он поделился этим своим раздражением с Виктором Некрасовым, тот очень огорчился и спросил Войновича с печалью в голосе:
- А Ваську тоже не любишь?
"Васька" - это Василий Шукшин.
Автор "Автопортрета" по поводу своего негативного отношения к Шукшину пишет, что он помнил
"как Василий уклонился от встречи с... попавшим в опалу" Некрасовым. И хотя тот давно простил "своего покойного друга", но "я за него ту обиду помнил"...
Досталось от автора и его коллегам-диссидентам Синявскому, Коржавину, Максимову, Зиновьеву. Первые двое честолюбивы и "падки на лесть", третий - зазнайка, четвёртый - фантазёр и эпатажник.
О Довлатове, как писателе, автор "Автопортрета" вскользь замечает, что его (Довлатова) "привязанность к конкретным обстоятельствам, событиям и персонажам без того, что называется полётом фантазии, существенный его недостаток."
По словам самого Войновича, почти в каждом из своих многочисленных выступлений и лекций перед западной аудиторией, когда речь заходила о советской литературе, он утверждал, что "в официальной советской литературе вообще не было почти ничего хорошего, кроме, может быть, "Тихого дона", и то неизвестно, кто его написал." В ответ присутствовавшие называли ему имена Булгакова, Платонова, Зощенко. На это лектор Войнович ничего лучшего не придумал, как просто отрицать принадлежность последних к числу советских писателей. На названные ему имена Горького и Алексея Толстого он, судя по-всему, вообще никак не реагировал. А вот интересно было бы узнать его мнение о таких писателях "кошмарной эпохи", как-то: Катаев и Паустовский, Рыбаков и Кассиль, Битов и Аксёнов. Кстати, последние в своих воспоминаниях нигде почему-то не вспоминают о своём современнике Войновиче.
Все эти факты навели меня на мысль, что Войнович, будучи серьёзно обижен сдержанным отношением к его писательскому таланту со стороны коллег по цеху, отвечает им такой же монетой. Кого-то принижает по уровню их творческого дара (например, Шолохова, Распутина, Астафьева), кого-то вообще "выносит за скобки" советской литературы, а кого-то просто не замечает. Что это? Элементарная зависть к чужому таланту и желание поднять планку собственной значимости за счёт принижения литературных заслуг коллег по перу? Или это элементарный выплеск на читателя собственного наболевшего, дабы облегчить свою душу? А и на самом деле, что он может положить на книжную полку рядом с такими шедеврами отечественной литературы, как "Тихий дон", "Мастер и Маргарита", "Алмазный мой венец", "Прощание с Матёрой", "Прокляты и убиты", "Повесть о жизни"? Давно потерявший актуальность роман-анекдот о солдате Чонкине, да сомнительную в литературном отношении сатирическую "Антиутопию "Москва 2042"...
Подтверждение факта о мучивших Войновича подобных сомнениях частично можно найти и в самом "Автопортрете":
"Юз Алешковский, Юрий Милославский и Саша Соколов не могли пережить того факта, что публика меня знала больше чем их. Прямо в лицо мне сказать не решались, но за спиной брюзжали, что то, что я пишу, вообще не литература, а внимание к себе я ловко привлёк исключительно своим расчётливым диссидентством."
Будет ли уверенный в своём таланте настоящий писатель обращать внимание на чьё-то там "брюзжание"?
Но самый чувствительный удар Войновичу - по его самолюбию - нанёс уже в годы перестройки Залыгин, бывший в то время главным редактором "Нового мира". В ответ на предложение Войновича опубликовать в Н.М. его повесть "Путём взаимной переписки" Залыгин ответил, что пока это невозможно, ибо редакция сейчас будет печатать то, что запрещалось цензурой в доперестроечный период. И в частности, пояснил он, предполагается печатать произведения Платонова, Набокова, Булгакова, Пастернака. Войнович с этим доводом не согласился и продолжал настаивать на публикации своей повести. Тогда Залыгин прямым текстом заявил тому, что если тот считает себя по уровню таланта равным упомянутым писателям, то "не смешно ли" это?..