3

С тех пор, как Умберто Батькович Эко, отчаявшись вразумить двоечников с факультета медиевистики Болонского университета, написал гениальное «Имя Розы», книжный рынок буквально заполонили кустарные поделки разной степени корявости, где Харизматический Интеллектуал с Бездонным Кошельком рыщет по следу Таинственной Хреновины, поминутно разражаясь душеспасительными лекциями о семантике, семиотике, семасиологии или технике выращивания гладиолусов в условиях средней полосы.
Непритязательный читатель обычно именует эти суррогаты историческим или интеллектуальным детективом; но дайте слово матерому литературоеду, и вы с удивлением обнаружите, что только что прочли единственный в своем роде философско-герменевтический семиотико-филологический роман с элементами пермутации. Особенно трогательно смотрится это трехэтажное словотворчество в сочетании с мегашыдевром «Код Да Винчи», главный герой которого, будучи профессором семиотики, не в состоянии отличить пентаграмму от пентакля.
Но не будем слишком строги. Творчество Брэна Дауна Дена Брауна войдет в историю литературы хотя бы потому, что обозначило нижний предел деградации жанра; сверху у нас, стало быть, Умберто Батькович, а Перес-Реверте, по моим прикидкам, строго посередине. Безбожно раздутую историю поиска Таинственной Хреновины можно было выкинуть без всякого ущерба для Мирового Духа, ограничившись вполне достойными литературоведческими и библиофильскими экскурсами; по ходу чтения у меня не раз возникало чувство, что всё остальное автор засандалил в текст только потому, что издателю зачем-то потребовался сюжет. Впрочем, в дальнейшем сеньор Артуро бестрепетно начхал на всякие там интеллигентские штучки, свидетельством чему туева хуча приключенческих романов о капитане Алатристе. В историю литературы они, конечно, не войдут, но вполне способны выжать из поклонников Дюма скупую мужскую слезу.